Ты самая любимая - [180]

Но Кэрол отказался. Они с Сюзанн уезжают из Нью-Йорка, сказал он.

— Подожди! — закричал менеджер. — Это не всё! Я подпишу с тобой второй контракт, еще на сорок тысяч, если ты будешь выступать в моем цирке!

— Нет, — сказал Кэрол, садясь в старенький «плимут» Сюзанн. — Гуд бай!

И они уехали — Кэрол Виндстон и Сюзанн Лампак. Они выехали из Нью-Йорка через мост Джорджа Вашингтона, и «плимут» 1962 года унес их по хайвею на запад, в зеленые горы и лесные чащи — туда, где птицы поют, как Кэрол Виндстон.

А вы говорите — Недотепа, Мешок с овсом, Пугало и Поросячья задница. А он таки своего добился — наш Кэрол Виндстон, «Человек-Птица».

Амурская «Лав стори»

Из книги «Новая Россия в постели»

Это письмо, как дорогая картина, требует отдельной стены и особой рамы. Оно напомнило мне рождественские истории О. Генри, сказки братьев Гримм и американские фильмы пятидесятых годов.

Прочтите его обязательно.

«…То, что жизнь не сахар и бороться за нее нужно всеми способами, я поняла с первых дней учебы в школе. Поскольку к пяти годам я отлично читала, писала и считала, я упросила маму отдать меня в школу. Директор школы сама проверила мои знания, поохала удивленно и взяла меня в первый класс. Правда, пришлось мне пойти в школу со второй четверти, и это составило для меня первую проблему: ученики уже более-менее привыкли друг к другу, а тут новенькая, да еще такая маленькая. Насмешки посыпались со всех сторон, к концу первого дня я готова была рыдать, но тут один мальчик вполне серьезно срезал моих обидчиков, сказал: „Если еще кто-нибудь тронет эту малышку, будет иметь дело со мной“. А он был и отличник, и хулиган, все боялись его. Но прозвище „малышка“ прилипло ко мне на всю школьную жизнь. В лице защитившего меня мальчика я нашла надежного друга. Андрей всегда был рядом, и мне было уже не так страшно в школе. К выпускному балу он был единственным, кто мог быть моим кавалером. Все видели в нас счастливую пару с прекрасным будущим: он увлекался компьютерами, а его отец имел хорошие связи; я — умница, обаятельная, способная к языкам, свободно владеющая английским, французским, а бабушка научила меня своему родному итальянскому. Но случилось то, что рано или поздно должно было произойти, — в выпускном классе мы после Нового года поругались с Андреем в первый раз за время дружбы. Из-за пустяка обиделись друг на друга и не желали мириться. А в последней учебной четверти, в апреле, пришла в параллельный класс новенькая. Слава о ней пришла раньше, чем мы ее увидели; точнее, говорили о ее отце, его фирме и о том, что он компаньон отца Андрея. Совместно они создавали сеть промышленных предприятий и ряд магазинов с их продукцией. Этот ореол окружал Ирину с момента ее появления в школе. И тут я увидела, что Андрей знаком с ней по-домашнему и в отместку мне проводит с ней все свое время. Это было обидно, но я наивно полагала, что уж на выпускном балу мы помиримся с ним и вновь будем вместе. Но надежда не оправдалась, Андрей пригласил Ирину, хотя я и видела, что он тоскливо смотрит в мою сторону. Но оскорбленное самолюбие не дало мне сделать первый шаг. Я поступила в университет и месяц провела на даче за городом. А в августе погибли в автокатастрофе мои родители. На похороны приехал мой брат Алеша, он старше меня на девять лет и работает на Севере геологом. Мы с ним решили продать дачу, машину, мне он оставил квартиру в городе, все деньги и акции отца и мамы. Фирму отца передали его помощнику. А мне пришлось забрать документы из университета, хотя брат и пытался меня отговорить. Но я поняла, что с такой дикой инфляцией, как сейчас, я на родительские деньги долго не протяну, нужно что-то делать самой. Брат уехал на Север, я продала квартиру родителей, себе купила поменьше, двухкомнатную и в другом районе города и пошла на курсы секретарей-машинисток. А в душе было пусто и одиноко. Через полгода я стала самостоятельно зарабатывать себе на жизнь, а еще через полгода поступила в училище обучаться профессии модельера-художника. Через год с двумя сокурсницами мы открыли небольшую мастерскую — благо, связи отца помогли, его друзья охотно ссудили мне первоначальный капитал. А в документах я прибавила себе год, мне ведь было всего семнадцать.

Первые три месяца мы выполняли заказы весьма незначительные, постоянной клиентуры еще не было, а вот к Новому году уже смогли рассчитаться с долгами и получить первую прибыль. Дальше было легче. Мы купили хорошее оборудование, а поскольку мы шили отличную продукцию и в короткие сроки, установился — несмотря на жуткую конкуренцию — прочный круг наших клиенток. Через год открыли магазин готового платья, перебрались в более просторное помещение и приняли на работу еще трех девушек-швей. Я стала вести все бумажные дела, поэтому шила только особо сложные модели и одежду для своих самых первых клиенток. Так что дела шли отлично.

С прежними друзьями я потеряла связи сразу после окончания школы, а Андрея все эти годы не встречала, не звонила ему, старалась забыть. При случайных встречах с одноклассницами слышала, что он, поступив в институт, уезжал в Италию, а вернувшись к сентябрю и узнав о гибели моих родителей, пытался найти меня, но к тому времени я уже переехала на новую квартиру, и его попытки ни к чему не привели. А затем отец Ирины устроил ему годичную стажировку в США — родители Андрея и Ирины были не прочь соединить своих чад, Андрей с его будущим образованием был прекрасной кандидатурой для их бизнеса. Все это я узнавала от своих бывших школьных подруг, причем каждая из них открыто говорила мне, что я Андрею больше подхожу, чем Ирина, но мне неприятно было это слушать, и я всякий раз обрывала такой разговор, понимая, что рана на сердце будет кровоточить еще долгое время.