Ты помнишь, брат - [30]
Так я и сделал. За столиком недалеко от входа сидели Фауно, Чино, Толстый Coca и другие мои приятели-журналисты; я отказался от их приглашения и отыскал свободный столик в глубине зала.
— Нет, я закажу попозже, — сказал я официанту. — Я жду друзей.
Явились наконец. Незнакомый рослый господин в очках, в элегантном английском плаще. Держался он уверенно, непринужденно.
— Я думал, мы будем разговаривать наедине. — Господин пожал мою руку и удивленно взглянул на Маркиза.
— Не вижу причин, — отвечал Маркиз, усаживаясь.
Я посторонился, пропуская сильно надушенную блондинку; она поднялась из-за соседнего столика со словами «Auf wiedersehen»[55]. После нескольких недель напряженной работы шум голосов оглушал меня, звуки музыкального автомата казались ужасными, а ситуация чрезвычайно неприятной и двусмысленной.
— Я ненадолго, я тороплюсь.
— Если ты уйдешь, я уйду тоже.
Господин внимательно посмотрел на нас, сначала на одного, потом на другого.
— Пожалуйста, садитесь. — Он сам подвинул мне стул, спросил, что мы будем пить. Заказал себе «bloody Mary»[56] (это еще что за мерзость?). Я решился лишь на чашку «капуцина», Маркиз попросил бутылку пива.
— Итак, Рафаэль, вот мы и встретились. — Господин улыбнулся, показав до того белые ровные зубы, что мне даже как-то не по себе стало. — Или мне следует называть тебя Маркизом?
— Все равно. Только скажите: почему вы говорите мне «ты»?
Глаза за очками сверкнули, но… и только. Господин был на удивление кроток.
— Хорошо, хорошо. Только, простите мою настойчивость, нельзя ли нам перейти куда-нибудь, где потише? Здесь такая сумятица, столько народу…
— А по-моему, здесь хорошо. Не правда ли, Педро, — Маркиз, конечно, сочинил все тут же, — не правда ли, мы с тобой любим этот бар?
Господин обвел глазами стены, увешанные потемневшими картинами с изображениями попугаев, борзых собак и лошадей; они остались от тех времен, когда этот бар считался элегантным.
— Тут такой рев стоит… ну да ладно, если вам нравится, мы можем поговорить и здесь.
— А о чем?
«О чем» прозвучало неожиданно резко, взорвалось, как граната. Что за несчастную тайну в жизни Маркиза суждено мне узнать?
— Мне дано весьма деликатное поручение, — спокойно, внушительно. — От Алехандро; он почтил меня своим доверием и тем доказал, как высоко ценит нашу дружбу. Я говорю о вашем отце. — Господин поправил очки. — Вас это удивляет? Я рад, что здесь присутствует ваш близкий друг. Мы вместе все обсудим, спокойно, трезво и благожелательно.
— Что ему надо?
— Он хочет вас видеть. Это все. — Маркиз собрался было ответить, господин жестом остановил его. — И еще одна просьба, совсем особая: не отвечайте сразу. Обдумайте. Алехандро предвидел, что первой вашей реакцией будет отказ; потому-то я и пришел сюда. Объезжаю Южную Америку по своим делам и вот… Алехандро не хотел писать вам, не говоря уж о том, что вашего адреса у него нет.
— А вы кто такой? — Маркиз перестал ломаться.
— Я в некотором роде компаньон вашего отца. И адвокат тоже, хотя вообще-то почти не занимаюсь адвокатской практикой. И его друг, мы дружны всю жизнь.
— Какая муха его укусила? Мы уже много лет не имеем дипломатических сношений, как говорится. С чего это он вдруг вздумал соваться в мою жизнь?
— Рафаэль, прошу вас, ваш отец болен, достаточно тяжело болен. Глаукома на обоих глазах, и с сердцем не слишком благополучно. В прошлом году его оперировали в Испании, но лучше не стало. Давайте поговорим. Если надо — хоть весь вечер. Будьте же благоразумны. Ваши чувства благородны, но они затемняют ваш разум. Позвольте, я объясню кое-что.
Официант принес заказанное, разговор прервался. Фауно что-то кричал мне из-за своего столика, махал руками, но ничего нельзя было расслышать. Из музыкального автомата неслась полька «Боченочек». Господин неторопливо прихлебывал свое странное пойло, пристально глядел на Маркиза поверх бокала. Пойло походило на кровь.
Я чувствовал себя так, будто иду по узкой жердочке, а внизу подо мной — трясина. Какие же мы дураки с Маркизом! Один вид пожирает другой — таков закон звериной жизни… Маркиз налил себе пива, пена выползла на стол; по-моему, он сделал это нарочно. Мы с господином принялись вытирать лужу салфетками. А Маркиз, негодяй, даже не шевельнулся.
— Чтобы пена не вылезала, надо опустить в стакан палец, вот так. — Господин с улыбкой опустил в свой бокал кончик мизинца. — Все пьяницы это знают… Но позвольте, я расскажу о вашем отце. Алехандро человек твердый, хозяин жизни; он много трудился и победил — стал богатым, очень богатым…
— Говорят, только первый миллион достается ценой сделок с совестью, остальные можно добыть честно…
Господин сделал вид, будто не слышит.
— Вы никогда не думали, Рафаэль, что это значит: дед ваш был ловцом жемчуга, а отец стал тем, что он есть?
— И что он такое есть, что за зверь? — Маркиз вытер рот рукавом.
— Ладно, ладно, он, кроме всего прочего, глава телекомпании, самой крупной в стране, которая по-настоящему влияет на общественное мнение. Победителю всегда завидуют, но Алехандро уважают в самых разных кругах общества. Теперь единственное, чего ему недостает, — чтобы сын был снова с ним.
Хоакин Гутьеррес (род. в 1918 г.) — коста-риканский прозаик и поэт. Многие годы жизни провел в Чили, здесь издана его первая книга «Кокори» (1948), получившая премию за произведения детской литературы. Работал зарубежным корреспондентом центрального органа компартии Чили газеты «Сигло»; в годы Народного единства возглавлял издательство «Киманту». Автор социально-разоблачительных и психологических романов «Мангровые заросли» (1947), «Порт Лимон» (1950), «Умрем, Федерико?..» (1973). Центральная тема романа «Ты помнишь, брат» (1978), отмеченного премией латиноамериканского культурного центра «Дом Америк», — формирование молодежи в годы борьбы с диктатурой в Чили 40 — 50-х годов.
Июнь 1957 года. В одном из штатов американского Юга молодой чернокожий фермер Такер Калибан неожиданно для всех убивает свою лошадь, посыпает солью свои поля, сжигает дом и с женой и детьми устремляется на север страны. Его поступок становится причиной массового исхода всего чернокожего населения штата. Внезапно из-за одного человека рушится целый миропорядок.«Другой барабанщик», впервые изданный в 1962 году, спустя несколько десятилетий после публикации возвышается, как уникальный триумф сатиры и духа борьбы.
Давным-давно, в десятом выпускном классе СШ № 3 города Полтавы, сложилось у Маши Старожицкой такое стихотворение: «А если встречи, споры, ссоры, Короче, все предрешено, И мы — случайные актеры Еще неснятого кино, Где на экране наши судьбы, Уже сплетенные в века. Эй, режиссер! Не надо дублей — Я буду без черновика...». Девочка, собравшаяся в родную столицу на факультет журналистики КГУ, действительно переживала, точно ли выбрала профессию. Но тогда показались Машке эти строки как бы чужими: говорить о волнениях момента составления жизненного сценария следовало бы какими-то другими, не «киношными» словами, лексикой небожителей.
Действие в произведении происходит на берегу Черного моря в античном городе Фазиси, куда приезжает путешественник и будущий историк Геродот и где с ним происходят дивные истории. Прежде всего он обнаруживает, что попал в город, где странным образом исчезло время и где бок-о-бок живут люди разных поколений и даже эпох: аргонавт Язон и французский император Наполеон, Сизиф и римский поэт Овидий. В этом мире все, как обычно, кроме того, что отсутствует само время. В городе он знакомится с рукописями местного рассказчика Диомеда, в которых обнаруживает не менее дивные истории.
В «Рассказах с того света» (1995) американской писательницы Эстер М. Бронер сталкиваются взгляды разных поколений — дочери, современной интеллектуалки, и матери, бежавшей от погромов из России в Америку, которым трудно понять друг друга. После смерти матери дочь держит траур, ведет уже мысленные разговоры с матерью, и к концу траура ей со щемящим чувством невозвратной потери удается лучше понять мать и ее поколение.
Детство — самое удивительное и яркое время. Время бесстрашных поступков. Время веселых друзей и увлекательных игр. У каждого это время свое, но у всех оно одинаково прекрасно.
Это седьмой номер журнала. Он содержит много новых произведений автора. Журнал «Испытание рассказом», где испытанию подвергаются и автор и читатель.