Обращаться за советом к смотрящему не стал — у старого уголовника свои понятия и представление об отношениях с администрацией. Он не относился к тем авторитетам, что принципиально отказывались иметь дело с официальными службами, умудрялся как-то находить с ними компромисс. Так что полной веры к Палычу у меня не было — ради своей выгоды может продать или подставить. Придерживался известного правила: не верь, не бойся, не проси. Нужно самому найти разумный выход, не полагаясь на помощь от кого-либо. До сих пор надеялся на Мельника и комитетчиков, всеми силами старался продержаться до их вмешательства. Но пошла уже третья неделя, как я здесь, а никаких подвижек нет, машина правосудия все также продолжала давить на меня.
В голову приходили разные мысли: симулировать какую-то серьезную болезнь — с последней способностью такое вполне реально и правдоподобно; сбежать из изолятора, взяв по гипноз следователя и охрану; передать через того же следователя в СМИ записи о творящемся беззаконии. Но отмел их как не эффективные и не решающие в принципе мою проблему. Только одна идея привлекла большее внимание — выйти на заказчика. Того, по чьему указанию на меня завели дело, а потом прессовали. Как это выполнить и что с ним делать — об этом думал весь вечер до самого отбоя. Постепенно, сначала в общих наметках, а потом детально, стал прорисовываться план спасения.
На следующее утро меня провели в камеру для допросов, здесь уже дожидался вчерашний следователь — лысоватый майор лет за сорок. Едва конвоир вышел за порог, он задал вопрос:
— Ну, что, Максимов, готов дать чистосердечные признания?
— Да, гражданин следователь, готов. У меня есть важное сообщение для вашего руководства. Вам могу сказать, что оно связано с недавним убийством следователя по особо важным делам Генеральной прокуратуры. Здесь замешаны важные люди из министерства внутренних дел. Так что лучше, если о подробностях сообщу вашему начальству.
Видел в глазах майора недоверие. Продолжал плести всякую чушь и одновременно брал его сознание под свой контроль. Уже под гипнозом он записывал мои показания, для убедительности назвал ему некоторые факты и фамилии, о которых писалось в газетах или шли слухи. Это событие произошло два месяца назад в нашем городе, о нем много говорили, строили разные предположения. Убийцу и причастных так и не нашли, хотя руководители следственных органов обещали предпринять все возможное для расследования нашумевшего убийства. А теперь какой-то подозреваемый по мелкому делу, а мое можно считать именно таким, делает неожиданное заявление. Так что недоверие следователя вполне понятно. Как и то, что его руководство должно заинтересоваться моими показаниями. Под впечатлением услышанного майор даже позабыл провести допрос по моему делу, поторопился вызвать конвой и отправил меня в камеру.
Городское начальство клюнуло на мою приманку. После обеда меня повезли на воронке в следственное управление. Во дворе серого пятиэтажного здания нас ждал помощник начальника, он провел меня с конвоем в приемную на втором этаже. Ждали недолго, через пару минут завели в просторный кабинет. Здесь увидел за длинным столом двоих полковников и еще одного в прокурорской форме. Чуть в сторонке сидел знакомый мне майор. Конечно, никто не собирался мне представляться, сразу начали допрос. Первым заговорил хозяин кабинета, сидевший во главе стола.
— Так, Максимов, рассказывай, что тебе известно по делу. Говори подробно, по существу.
Начал свою речь, которую продумал вчера до мелочей:
— Мне случайно удалось подслушать разговор двух мужчин в парке. Там есть укромный уголок на дальней аллее, я забрел туда вечером после работы посидеть в тишине….
Мою фантазию слушали внимательно, не перебивая. Я же разошелся, начальное волнение прошло, как только сам увлекся рассказом о воображаемом происшедшем. Упомянул, что лица встретившихся подельников видел смутно — уже стало темнеть, но голоса запомнил, так что, возможно, смогу их узнать. По смыслу разговора понял, что один из них из городского УВД, второй из столичного ведомства. Друг друга по имени они не называли — какие-то меры предосторожности все же предпринимали, но по тону их беседы понял, что между ними непринужденные отношения. По существу же дела они обсуждали вопрос о нанятом киллере — тот стал шантажировать своих заказчиков, требуя с них дополнительную сумму, причем немалую, за какие-то сложности, не оговоренные заказом.
Назвал ведомство заказчика убийства не наобум — именно о нем сказал майор, когда я под гипнозом стал расспрашивать — по чьему принуждению открыли мое дело. Имени его следователь не знал, только то, что из городской милиции, так обмолвился его начальник. Я планировал найти своего недруга, заставить закрыть мое дело, а потом подставить его как соучастника громкого убийства — пусть дальше свои разбираются с ним. Рассказ мой получился убедительным — судил по тому вниманию, с которым слушали меня важные чины. На их лицах заметил глубокую задумчивость после моей речи — наверное, мысль о причастности кого-то из своих приходила им уже ранее. Как же объяснить иначе, что по горячим следам не смогли обнаружить никаких улик, изобличающих убийцу. Ясно, что кто-то помог скрыть их, но кто — не смогли найти.
