Глава управления принял решение начать новое расследование по моим показаниям, дал задание своему заму — второму полковнику, привлечь меня к розыску. Тут зашла речь обо мне — за что попал под следствие? Не преминул такой возможностью, рассказал все, как было. Назвал им адрес старика, избитого двумя молодчиками — он может подтвердить, что я заступился за него. Начальник выслушал меня терпеливо, дал указание заму:
— Разберитесь! — а после обратился ко мне: — Твоя помощь следствию важна, так что постарайся, сынок. А мы учтем, за наградой не постоим.
На секунду испытал угрызение, что обманываю важных людей, но тут же подавил его — именно по их вине, или их подчиненных, встал вопрос моей жизни и будущего, да и пообещал себе, что постараюсь помочь в раскрытии убийства. Так и ответил:
— Сделаю все, что в моих силах, гражданин полковник. Награды не прошу, для меня сейчас главное — разобрались в моем деле, что я не преступник, закона не нарушал.
В этот день меня больше не беспокоили, а на следующий, ближе к вечеру, контролер вызвал меня из камеры долгожданными словами:
— Максимов, с вещами на выход!
Попрощался с Палычем и другими сокамерниками, с пакетом в руках отправился к следователю. Меня встретил тот же майор, на этот раз гораздо приветливей, чем вчера, пытался даже улыбнуться. Пригласил присесть, а потом объявил:
— Максимов, принято решение закрыть твое дело в связи с отсутствием состава преступления. Вот постановление об освобождении из под стражи — прочитай и распишись, что ознакомлен. А потом вместе со мной поедешь в управление — будем прорабатывать план оперативно-розыскных мероприятий.
Слова следователя легли в мою душу как бальзам на больное месте — я почти не верил, что вчерашний разговор у начальника даст благоприятный для меня результат, да еще так скоро. При желании те, кто не заинтересован в моем освобождении, могли придумать столько заморочек, что указание начальства так и осталось бы на словах. По-видимому, руководитель держал мое дело под своим прямым контролем, не дал возможности тянуть с ним. Без лишних слов расписался, а потом, уже без конвоя, отправился вслед за майором на выход. Шел, не чуя ног, как во сне. Мне все еще не верилось, что я свободен, пережитый кошмар позади и не повторится снова. Старался не показывать вида, что сейчас переживаю, так молча и держался за своим сопровождающим.
На служебной машине — майор сам сидел за рулем, доехали к зданию управления. Зашли в него через центральный вход, а не со двора. Поднялись на третий этаж и прошли в один из кабинетов. За столом сидел зам начальника и еще двое сотрудников в форме. По приглашающему жесту зама мы с майором тоже присели и включились в разговор — как раз обсуждались детали следственных действий. При мне не стали распространяться по другим вопросам, сразу перешли к той части, где планировалось мое участие. Меня известили, что буду работать в паре с майором Никитиным — своим прежним следователем, а теперь непосредственным руководителем. Совместно со службой собственной безопасности просмотрим личные дела всего руководящего состава городской милиции. Если никого из них не признаю тем таинственным заказчиком убийства, то придется отрабатывать каждого — искать по голосу. Уговорились, что Никитин заедет за мной завтра утром, после меня наконец-то отпустили.
Не помнил, как добрался до дома. От захлестывающего чувства полной свободы и радости предстоящей встречи с родными все окружающее воспринималось как в тумане. Вел себя, как на автомате, не осознавая, что я делаю. Как-то пришел в себя на крыльце родного дома. Постоял минуту, унимая разошедшееся биение сердца, после постучал в дверь. На мамин отклик:
— Кто там? — невольно задрожавшим голосом ответил: — Это я, мама!
Объятия и поцелуи мамы и выскочившей Кати продолжались долго. Они что-то говорили, плакали, я отвечал невпопад, стараясь не заплакать самому. Позже, немного отойдя от первой радости, прошли из прихожей на кухню. Меня усадили за стол, а они вдвоем принялись хлопотать — греть ужин и накрывать стол. Дали спокойно покушать, хотя у меня кусок в горло не шел — заставлял себя принимать все, что наготовили. После ужина отвечал на бесконечные вопросы — что произошло, почему меня держали в тюрьме, как я там выдержал все эти дни. Не стал рассказывать о пытках, просто отговорился, что шло следствие и меня оправдали. Показал им постановление о прекращении дела и освобождении, постарался успокоить плачущих женщин заверением — теперь у меня все в порядке.
Сами они рассказывали, что узнав от участкового о моем аресте, тут же помчались в тюрьму — не стал поправлять, для них СИЗО та же тюрьма. Но им дали отворот — на время следствия свидания запрещены, даже передачу не приняли. Ходили еще несколько раз к тому мрачному заведению — с таким же результатом. Не знали, что и делать — то ли искать адвоката, то ли кого-то подкупать, как подсказывали не очень сведущие доброжелатели. В юридической консультации объяснили, что до вынесения обвинения бесполезно какое-либо вмешательство, так что надо ждать завершения следствия. Пришлось им смириться, надеялись, что все обойдется и меня выпустят. В мою вину не верили, знали, что сам я в драку первым не влезу. За эти дни выплакали столько слез, столько напереживались, что сил уже не осталось, даже думать о чем-то другом.
