Ты любишь науку или нет? - [46]
Рядом шумно вздохнул Фуня. Витику захотелось поделиться с ним мыслями про тишину, но он представил, как Фуня тут же начнет все объяснять, строить теории, вместо того чтобы просто выслушать и кивнуть, и расхотел. Вот Малька — та догадалась бы. Она вообще часто догадывается, что нужно сказать или сделать. А может быть, и не догадывается, а просто думает то же, что и Витик.
— Эй, послушные дети, мыть ноги и спать! — донеслось из глубины дома.
Витик встал, пошаркал ногами по влажной от вечерней росы траве, обул кроссовки и под вздохи и стоны дома пошел спать. Фуня с Терезкой потянулись за ним.
Витик проснулся от голосов и скрипа во всем доме: встали брат и Терезка. Фуня еще спал.
— Вставай! Проспал! — закричал Витик диким голосом, наклонившись над ним. — Ты не любишь науку!
Фуня выскочил из постели, рванулся к дверям и замер, очнувшись ото сна.
— Дурак! — заявил он. — Сколько времени? Терезка встала? Ты почему не разбудил меня раньше?
После завтрака Витик и Фуня отпросились у брата на разведку — разузнать насчет магазинов, леса с полянами и всяких мест, где можно отыскать брошенные железные бочки и еще какой-нибудь полезный для Эксперимента хлам. А заодно купить чего-нибудь вкусного. Путем расспросов они выяснили, где находится магазин и две свалки. Сначала решили зайти в магазин. Там купили бутыль кока-колы, две банки клюквенного варенья, кило пряников и узнали, что есть еще одна большая свалка на бывшей территории совхоза. Выяснив, как ее найти, и очаровав продавщицу интересом к беседе и вежливым обхождением, пошли осматривать свалки. Первые две оказались совершенно неинтересными: старые тазы, тряпки, ведра, битые кирпичи, ломаные доски, ветки — мусорные кучи, и всё. Зато совхозная оказалась настоящей сокровищницей! Они сразу же наткнулись на две железные бочки — здоровенные, темно-рыжие, тяжеленные даже на вид. Некоторое время они стояли над ними, потом Витик попытался пошевелить одну ногой. Безуспешно.
— Что будем делать? — спросил он.
Фуня толкнул вторую бочку — и тоже без толку.
— Что-то надо придумать, — произнес он неуверенно.
Витик огляделся. Рядом с бочками лежали побитый холодильник, ободранная детская коляска, старое корыто с большой дырой, мятые листы ржавого железа с крыши, валялись какие-то решетки, сваренные из прутьев, сами эти прутья, железная сетка, всякая металлическая мелочь, проволока… Чуть подальше стоял даже кузов от старенького «москвича».
По всей свалке гуляли под ветром обрывки фольги. Витик с Фуней побродили по ней, разглядывая то одну, то другую вещь, и тут Фуня наткнулся на такое, чего они и представить себе не могли: старый железный бельевой бак!
Он был меньше бочки, но совсем легкий и как будто специально приготовленный для Эксперимента. Витик и Фуня в немом восхищении стояли над ним, пока Витик не спохватился, и они помчались домой, ожидая крупной выволочки от брата. Выволочка была, но меньше, чем они ожидали, потому что брат успел побывать на станции и обнаружил там один телефон-автомат, по которому можно было звонить в Москву бесплатно.
Днем опять занимались обустройством, разогревали обед, приготовленный пани Анной, мыли посуду. Терезка бегала со своим фотоаппаратом и снимала всех и вся. А потом засела в своей комнате — стеречь, не появится ли опять та белка, чтобы снять и ее.
Фуня с Витиком решили сходить в лес, поискать подходящую площадку для проведения Эксперимента, например поляну с одиноким деревом посредине. Взяли Терезку и пошли к брату, чтобы предупредить его о своих планах. Тот сказал, что одних их в лес не пустит, а сам вместе с ними сегодня пойти не сможет.
Витик обозвал его «клайпедской бабушкой» и смирился. Фуня же возмутился и заявил, что не для того он сюда приехал, чтобы сидеть на даче взаперти, что он не ребенок и не потерпит насилия над своей личностью. Брат слушал его молча, с большим интересом и от внимания даже склонил голову набок. Терезка оказалась чутким человеком, быстро смылась за угол дома и выглядывала оттуда одним глазом. Витик, зная брата, ужасался, дергал Фуню, но тот лишь отмахивался. Наконец Фуня остановился, поглядел на брата и стал пятиться.
— То-то же, — кивнул брат и пошел по своим делам.
Фуня молча ушел в их с Витиком комнату и не выходил оттуда до вечера. Витик и Терезка разговаривали вполголоса, как при больном, и оглядывались на дверь, за которой Фуня переживал свое поражение.
После ужина, чтобы разрядить атмосферу, — брат допустил их смотреть, как он будет заниматься «этюдами», и стал изображать разные сценки, а под конец показал, как Витик подметает пол, как Фуня моет посуду, а Терезка гоняется за соседской кошкой, чтобы ее сфотографировать, и они чуть не поумирали от смеха. После этого Терезка заявила, что она еще подумает, не стать ли ей «акторкой» вместо журналистки, но Фуня не одобрил.
Наутро брат пошел на станцию, приказав им без него с участка ни ногой.
— Да что это такое?! — запричитал Фуня, когда брат вышел за калитку. — Так мы вообще ничего не сможем сделать. Стоило ли ехать на дачу? Сколько сил потратили!
— Подожди, — утешал его Витик. — Привыкнет, осмотрится, перестанет бояться за нас, тогда будем ходить свободно. И в Москву к своей Зойке он обязательно побежит — не выдержит.
