Творения, том 3, книга 1 - [58]

" [2] (Гал.1:21,22). Если же он не был известен церквам, бывшим в Палестине, где он жил, тем более - бывшим в других местах. "Лично я не был известен", говорит, а не именем. Почему "лично"? Потому что никто из верующих не смел и видеть его, когда он преследовал нас: так он дышал убийством, такого исполнен был неистовства! Потому, если куда он приходил, все удалялись, все убегали, и не осмеливались и взглянуть на него: так он свирепствовал против верующих! Они (верующие) только слышали, что тот, кто некогда гнал нас, теперь благовествует веру, которую прежде истреблял (ст.23). Итак, поелику (христиане палестинские) лично не знали Павла, а только слышали (о нем), то, если бы ему тотчас переменено было имя, - и слышавшие не узнали бы, что тот, кто гнал веру, проповедует. Так как они знали, что Павел прежде назывался Савлом, то, если бы он тотчас по обращении назван был Павлом, и затем кто-либо возвестил им, что проповедует Павел, гнавший церковь, они не узнали бы, что это именно он, - оттого, что он назывался не Павлом, а Савлом. Вот почему (Святой Дух) оставил его долго носить прежнее имя, - чтобы он сделался известен всем верующим, даже отдаленным и не видавшим его.

4. Итак, достаточно показано, для чего Павлу не тотчас переменено имя. Теперь надобно обратиться к самому началу слова. "Савл же, еще дыша угрозами и убийством на учеников Господа". Что значить "еще"? Что такое он сделал прежде, что (евангелист Лука) говорить "еще"? Это "еще" указывает на человека, который прежде сделал много зла. Что же он сделал? А какого, скажи мне, зла он не сделал? Наполнил Иерусалим кровью, умерщвляя верующих, разорял церковь, преследовал апостолов, убил Стефана, не щадил ни мужей, ни жен. Послушай, что говорит ученик его: "Савл терзал церковь, входя в домы и влача мужчин и женщин" (Деян.8:3). Для него мало было торжища; нет, он вторгался и в домы: "входя в домы", говорит. И не сказал (дееписатель): "уводя", или: "исторгая" мужей и жен, но: "влача мужчин и женщин", как будто бы говорил о звере. "Влача мужчин и женщин", - не только мужей, но и жен. Он не стыдился и природы, не щадил и пола, не трогался и слабостью. А делал он это по ревности, а не по (слепой) ярости. Поэтому иудеи, делавшие это же, достойны осуждения, а он, хотя делал то же, заслуживает прощения. Те самими делами своими доказали, что они делали это для чести и славы от народа; он - не для этого, но из ревности по Боге, хоть и без рассуждения. Оттого те жен оставляли в покое, а восставали на мужей, потому что видели, что на этих перешла честь их (иудеев); а Павел, так как движим был ревностью, восставал на всех. Итак, представив все это в уме, и видя, что Павел еще не насытился, Лука сказал: "Савл же, еще дыша угрозами и убийством на учеников Господа". Не насытило его убиение Стефана, не удовлетворило его желанию преследование церкви; нет, он стремился далее, и нигде не останавливался в неистовстве, потому что это была ревность. Нет, он только что возвратился от убиения Стефана, как и начал преследовать апостолов; и поступил точно так, как если бы свирепый волк, напав на стадо овец, схватил оттуда ягненка и растерзал его своими зубами, и от этого похищения сделался еще свирепее. Так и Савл напал на лик апостольский, схватил оттуда агнца Христова, Стефана, растерзал его, и от этого убийства сделался еще свирепее. Вот почему сказано "еще". Кого бы не насытило это убийство? Кого бы не усмирила кротость убиваемого и молитва, которую он, побиваемый камнями, возносил за побивающих: "Господи! не вмени им греха сего" (Деян. 7:60)? Вот почему гонитель сделался благовестником: вскоре по убиении (Стефана) он переменился, - Бог услышал голос того. И точно, Стефан заслуживал быть услышанным, как за будущую добродетель Павла, так и за свое собственное исповедание: "Господи! не вмени им греха сего". Пусть слышат это все, у кого есть враги, все, кого обижают. Хоть бы ты потерпел тысячу оскорблений, но еще не побит камнями, как Стефан. И смотри, что делается. Один источник, Стефанов, заграждался - и открывался другой, который выпускал из себя тысячи рек. Умолкли Стефановы уста - и тотчас раздалась Павлова труба. Так Бог никогда совершенно не оставляет прибегающих к Нему, но сам дает им большие дары, нежели какие отнимают у них враги. В самом деле, не такого воина враги исторгли из воинства (христианского), какого, вместо его, поставил Христос. "Савл же еще…" Это "еще" указывает и на нечто другое, именно на то, что Христос привлек его к себе тогда, как он еще неистовствовал, еще свирепствовал, был еще в полной силе ярости, еще дышал убийством. Не подождал, пока прекратится болезнь, потухнет страсть и усмирится этот свирепый, и потом уже привлек его к себе: нет, взял его в самом жару его неистовства, чтобы показать Свею силу, то есть, что Он побеждает и одолевает гонителя в самом полном его опьянении, когда еще пылала в нем ярость. И врачу мы удивляемся особенно тогда, когда он сумеет потушить и совершенно прекратить горячку на высшей ее степени и пламень недуга в крайней силе его. Так было и с Павлом: когда он был в самом сильном огне, тогда-то голос Господа, как упавшая с неба роса, совершенно освободил его от недуга. "