Творения святого отца нашего Никифора, архиепископа Константинопольского - [17]

65. Высказав это перед людьми, лишенными смысла и исполненными безумия, блаженный присоединил еще следующее: «Если бы даже престол наш остался без пастыря и попечителя, то и в таком случае нельзя было бы никому проповедовать хорошо прикрытую ложь, или составлять незаконные собрания и приходить из другой провинции, чтобы отменять здесь не подлежащие ему определения. Теперь же, когда церковь наша имеет пастыря и не лишена защитника, что может отвести от наказания по канонам вас, желающих на основании, украшенном золотом, серебром и драгоценными камнями, то есть апостольскими и отеческими изречениями, строить зловерие из дерева, соломы и тростника? Так что справедливо объявить вас нарушителями божественных канонов и безумствующими против ясных и очевидных законов и весьма благовременно связать вечными узами». Потом, прочитав им канон и объявив приговор низложения, приказал им выйти из божественной ограды. Они же, как гонимые бичом, одержимые скорбью и яростью, со следовавшими за ними негодяями и бродягами подвергли проклятиям как его, так и Тарасия, этих непоколебимых столпов церкви. Так эти гнуснейшие люди, бесчинно пройдя по улицам и прибыв ко дворцу с ругательствами против святых, горделиво рассказывали перед царем и еретической толпой о том, что они слышали и что сделали.

66. Когда они узнали о своем осуждении на основании канонов и осведомились о непреклонности священной души его от своих клеветников, то ослабели в своей дерзости и отказались от желания беседовать с ним. Но обратившись на другой незаконный путь, они стали говорить о насильственном удалении святого или даже полагали избавиться от него посредством тайного умерщвления его. И если бы один из прилежащих православной вере и сопричисленных к клиру, осведомившись хорошо о замыслах против него, не раскрыл последних и не поспешил принять меры к ограждению его безопасности, то быть может вместе с повествованием о героизме его были бы начертаны на папирусе уже и теперь рыдания о нем. Когда же убийцы в этом злодеянии потерпели неудачу, ибо верховная Божественная Сила хранила Своего служителя, то приложили старание к удалению его с кафедры силою, угрожая предать злой смерти тех, которые помогали ему в чем-либо для облегчения его болезни, и без всякой причины лишив его внешнего почета и узаконенного поминовения во время богослужения. Чудовище это (да не будет, чтобы мы стали называть его царем), иудействуя, угрожало всем, облеченным в священный сан, что если кто открыто назовет его архиереем, то будет исключен из синагоги.

67. Так одинокий, положившись на одну уже только надежду и распространенный в скорби Богом, как божественный Давид (Пс 4, 2), не мог переносить он только одного — видеть стадо лишенным архипастыря и сделавшимся добычею волков. Что же надлежало, возлюбленные, ему делать для вашего спасения? Что совершать? Доколе же предстояло плыть среди множества опасностей так, чтобы не утонуть, не отступить перед плохими обстоятельствами и еще худшею властью; и посторониться перед обладавшими ею (властью) так, чтобы не впасть в тот же самый грех, который они совершили против него самого? Ибо он заботился даже о тех, которые поносили и преследовали его, подражая в этом своему учителю Христу. Но не таковы были те, которые против старавшегося благодетельствовать им выказали всякие злоумышления, ибо не пропускали случая измыслить против него что-нибудь пустое, угрожать смертью (и доходили в своих умышлениях) до того, чтобы извлечь его за врата церкви и единодушно убить, говоря, как в притче Господа, приидите, убием его, и удержим достояние его. (Мф 21, 38). Посему своим неповрежденным умом уподобляясь пророку, созерцая будущее и видя окаменевшее сердце их готовым на пролитие крови, написал он царю следующее.

68. «Время требует от нашего смирения, когда мы впали в такое состояние и телесную немощь, доложить вашему правдолюбному величеству следующее. Сколько было моих сил, я доселе боролся за истину и благочестие и, как думаю, ничего не упустил из того, что требовалось от меня саном, не лишая ни собеседования требующих, ни научения приемлющих. Когда же за это я перенес всякого рода оскорбления, стеснения, бедствия, бесчестие, заключение под стражу, лишение имущества и притеснение лиц, мне служащих, то, наконец, некоторые, считающие себя епископами, дерзнули нанести нам бесчестие еще большее, чем перечисленные выше, возбудив народ и всякий сброд, вооруженный мечами и копьями, и направив его против нас. И он (народ) дерзко и бесстыдно нанес нам всякие оскорбления, забыв страх Божий, почтение ко мне, как бывшему его архиерею, и мою крайнюю немощь, причем толпа вместе со мною подвергала проклятиям и предшествовавшего мне архиерея, что, впрочем, было для нас славою и величайшею похвалой. После всех этих бедствий я услышал, что враги истины устраивают против меня заговор, решив или низложить, или предать меня насильственной смерти. Чтобы не совершилось такое преступление и чтобы грех за него не пал на ваше величество (ибо большего гонения на меня и придумать невозможно), я против воли и желания, преследуемый оскорбляющими меня, по необходимости вынужден оставить свою кафедру. И как Бог рассудит и устроит мои дела, на том и успокоюсь и возблагодарю Его за Его благость».