Творец - [19]

— Глазами, — улыбаясь ответила белая лошадь. Или это был все тот же старик? Лернон замотал головой, но видел перед собой все ту же лошадь.

— Неужели все так просто? — процедил Лернон, пытаясь оттереть глаза от наваждения.

— Все очень просто!!! — Голос у нее был бархатный и уверенный.

— Почему же тогда так просто все усложнять до безобразия, что это? Пафос?

— Это жизнь, — прошептала лошадь…такая жизнь.

— Много ты понимаешь в женщинах, лошадь!

— Жить в мире, где лошадь больше разбирается в женщинах, иногда опасно, — тихо сказала белая лошадь, — можно стать колбасой. Мужчины думают, что они познали мир. Хотя многие из них не знают где у них в доме хранятся свежие носки (а многие о их существовании даже и не подозревали). Но ведь это же такая ерунда по сравнению с вселенскими масштабами познания женского(такого простого) естества. Ты расстался с одной, а теперь хочешь впустить в свое сердце другую. Так и отпусти ту, ту кому ты так ласково писал эти письма. В сердце не может быть двух ангелов.

— А лошади верят в ангелов? — Глупо спросил Лернон.

— Лошади верят в то, что если ты искренне чего-то хочешь, то оно обязательно сбудется. Если ты хочешь чтобы ОНА тебе верила, сам начни верить людям…чтобы понимала постарайся понимать. Чтобы полюбила дай ей время. Любовь не рождается из пустоты…у нее благодатная почва. Из трогательности, ума, печали и радости. Нежности и страсти. Ожидания и простой улыбки. И не смотря на все эти эпитеты, любить ОНА тебя станет, за просто так. Вот к примеру одно из твоих писем…я прочту если ты позволишь?

— Валяй, — отрешенно проговорил Лернон и совсем опустился с табуреточки на пол, ему было трудно дышать.

— Мне нравится, находится дома в одиночестве, когда никто тебе не мешает, не лезет в твою голову, не учит жить. Как-то раз ты сказала мне что тоже любишь приходить вечерами домой, и чтобы кто-то, просто заваривал тебе чашку крепкого и сладкого чая, ставил на стол и молча уходил. И ты бы сидела молча, возможно укутавшись пледом, потом ты бы тихонько достала скомканный листок бумаги, и тайком развернув его еще раз прочла:

Помнишь, как в прошлой жизни я прикоснулся к тебе небрежно, просто ладонью взял тебя за руку. Она была чуть-чуть холодная, но от этого не менее нежная. Мы сидели за небольшим столиком, простым таким круглым, пустым столиком. Я смотрел на тебя, изучая изгибы твоих плеч, морщинки на твоей ладони, и красоту твоих обворожительных глаз. Мы молчали, вот уже казалось целую вечность, и я понял, что все это длится уже миллионы лет. Этот стол, ты, и наше с тобой молчание.

Единственное что ты можешь мне предложить, так это быть твоей тенью. И я растворяюсь в твоей красоте, теряю и нахожу смысл жизни, и понимаю, что тенью я уже стал давно, те же миллионы лет назад. Тень не нуждается в заботе, любви и участии, она просто ЕСТЬ.

Но несмотря ни на что, давай пожалуйста еще посидим с тобой, вот так просто, за небольшим круглым столиком, ну еще немного, еще пару жизней.

— И что? — Заплакав, попытался задать искренний вопрос, Лернон.

— Зачем тебе в голове столько мусора, зачем ты раскладываешь все это по полочкам, хранишь? Засыпаешь с этим, просыпаешься? Зачем тебе вся эта парадоксальность? Прошлое убивает тебя, тянет за собой. Когда в голове столько мусора, сердце не может спокойно биться. Забудь! Не вдавайся в размышление, по каким причинам или же почему она в тот или иной период поступила именно так она просто «ТАК» поступила. Она просто по-другому и не могла. Она не могла. Ты же не вникаешь в тонкие процессы метафизики преобразования углекислого газа в кислород и все это в обыкновенном листке на любом драном деревце. Так вот подумай об этом нужно ли тебе все это знать и понимать? Так случилось только потому, что так оно и случилось, выкинь это из головы. Освободи место для новых впечатлений.

— Значит любовь это всего лишь впечатление? — Грустно спросил он лошадь.

— Жизнь, это и есть одно большое впечатление, отпечатком оставшееся на твоей душе. Преобразованное в опыт, через переживания. Каждое слово соткано из тени и света. Из звука и тишины, оно рождается и не умирает больше никогда, поэтому думай, пожалуйста, прежде чем, что-либо родить из своего рта. Слова эти поднимаются высоко к небу…и кружатся там вечно. Не старея и не исчезая, только порою лезут нам в голову как некий мыслительный процесс. И каждый поступок не остается не замеченным и каждое движение не случайность. И ОНА тоже не случайность, как некая материализация чувственных идей.

— И как мне понять все это, — Кричал и плакал Лернон, — как отпустить, легко всегда давать советы, трудно их притворять в жизнь.

— А ты вспомни ваши мысли, — тихо, так же неспешно, прошептала лошадь, проговори их в голове, раздели на роли.

Лернон закатил глаза и начал отчетливо шептать:

ОН.

Все как и обычно, нет мира. Ничего нет. Просто ничего нет. Маски, что окружают изредка, опостылели и стали у горла сладковатой слизью. Но вдруг, как будто я ощутил аромат, нет, не какой — то особенный, а как будто нечто волшебное родилось в потаенных уголках подсознания и вышло через маленькие поры в этот мир. Мой мир, которого еще секунду назад и вовсе не было. Следом за ароматом появились цвета. Сначала чисто белый, потом оранжевый, голубой, синий и намучено и восторженно родился зеленый. Из этой чудесной зелени, обволакивающе на меня смотрела вечность. И я понял, что ты есть. Для меня, убого жившего в черно белом мирке, без запахов и цветов, без света, это было потрясением. Я смотрел в зелень этих глаз, я верил каждой нотки чувств исходящей от этой кожи, я не ходил уже, но летал.