Творчество Лесной Мавки - [36]

 А ты ушла, и нет тебя, и нет…

 Бредет бабуля старенькая чья-то,

 И даже имени не знаю я,

 Когда к окну замерзшему приникла,

 Чтоб думать, что, быть может, то моя…

Finita la tragedia

 Актер сгорал… Он был смертельно болен.

 Он был старик. И смерть была не роль.

 Как хоры греческие, отжил этот голос.

 Он умирал, шекспировский король.

 Растерянная яркая афиша

 Звала его — словно пасхальный звон.

 Зал замирал почтительною тишью,

 Когда на сцене появлялся Он.

 Жена его в театр привозила,

 Стояла тихо в сумерках кулис.

 Еще играл… а мы по нем тужили,

 Его уже не видели от слез.

 Играл неверно… Но не в силах не играть.

 Прощался. Задыхался. Угасал…

 Домой он возвращался умирать.

 Но здесь — рвался сквозь боль — и воскресал.

 Играли рядом юные, высокие.

 Он уходил, и их настали дни.

 Но это всё была еще массовка,

  Где некому сравниться с Ним.

 И умирала вместе с ним эпоха,

 Ее уже не вызовешь на бис.

 Последний акт. Кулисы смерти. Похорон.

 В глазах бессмертья слезы запеклись.

Тиниэль (с украинского)

* Опавшую листву не жгите, люди! *

 Опавшую листву не жгите, люди!

 Когда она лежит и золотится,

 прижата ветром к мокрому асфальту,

 осенним ветром горьким и суровым,

 то сердце поздним светом согревает.

 Когда лежат пожухлые листочки

 под белым блеском инея под утро,

 уже не яркие, уже в печали,

 но так ведь равномерно и красиво,

 что кажется — они еще живые.

 Но очень больно видеть кучи листьев,

 что в ворох собраны с травою мертвой —

 едва в лучах последних подсыхает,

 листва горит, дымя горчайшим дымом,

 и дым тот сизый — словно просто туча

 сошла на землю и застлала осень,

 и горечь терпкая из горла — в сердце,

 и в нежность строк вплетаются горчинки,

 и в сердце пустота от расставанья,

 и чувства до отчаянья бессильны…

* Я не сумела голос твой забыть, *

 Я не сумела голос твой забыть,

 и не смогла зависимость расторгнуть.

 Стоят деревья в думе вековой,

 и Вечности их достигают корни.

 Стоят и ждут… Да нет, что им до нас!

 Воздвигнем мы или разрушим снова…

 Как облако, реальности Пегас

 промчал, на память обронив подкову.

 Что сказки сбудутся, давно не жду,

 в воспоминаньях тоже мало проку…

 Как к смыслу  незабытому, иду

 к тебе — сквозь дней проблемы и тревоги.

* «Оставь!» — тогда тебе я не сказала, *

 «Оставь!» — тогда тебе я не сказала,

 когда зима нам на стекле усталом

 волшебные цветы нарисовала.

 Никто у ней прощения не просит,

 когда весной тепло тот сад уносит.

 Я без тебя день встретить не могла,

 и время всё до капельки — твое,

 любовь, земное солнышко мое.

 И я отныне лишь тобой жила.

 Как без тебя зима по сердцу бьет!

 После тоски и боли безнадежной

 двух черных, тяжких, одиноких лет

 вернулся из разлуки ты ко мне.

 Не знаю, счастье снова ли возможно?

 Но в жизнь мою вернулся смысл и свет.

Николай Шамрай (с украинского)

* Открытые подмостки мира *

 Открытые подмостки мира,

 и поднят занавес, как стяг.

 Идет дрянной спекткль жизни,

 в кровавых ранах да в цветах.

 Седой от боли, неумелый,

 я в этот хохот, плач и вой

 крест изувеченного тела

 влачу дорогою людской.

* Тебя обидел я невольно. *

 Тебя обидел я невольно.

 Морозом обожгла беда.

 Молчишь и всхлипываешь больно,

 как речка в смертной власти льда.

 И нет теперь мне искупленья —

 на дно, как камень, тянет грех,

 когда связал нечистый крылья

 ребенку-ангелу во мне.

 Слепой — глаза забиты тьмою.

 И плахою земля молчит,

 и над моею головою

 кривой топор луны горит.

* Не нищий я, чтобы с сумой души *

 Не нищий я, чтобы с сумой души

 бродить под окнами глаз твоих

 и просить любви, как подаяния.

 Я люблю тебя. Чего иного ждешь?

* Мгновенья солнечные чары — *

 Мгновенья солнечные чары —

 когда твой нежный смех утих,

 и веки сон-трава смежает

 под водопадом кос твоих.

 Спят весла рук. Струятся косы.

 И в золотом молчаньи слов

 мечтаний челн тебя уносит

 от предзакатных берегов.

* Нет правды? Правда есть и будет, *

 Нет правды? Правда есть и будет,

 и не развеется, как дым.

 Глаза ей только выкололи люди,

 чтоб не колола глаз другим.

* Лишь неубитая надежда *

 Лишь неубитая надежда

 меня ведет сквозь боль и страх.

 Как рану, зарубцует душу

 слеза, застывшая в глазах.

 И в мире злом, что стрелы точит

 на мой неосторожный век,

 светаю снегом яснооким —

 мерцает и не тает снег.

* Пиши, родная, мне, *

 Пиши, родная, мне,

 когда деревня сонная,

 и как фонарь, подсолнух

 пускай горит в окне.

 Любимая, пиши,

 что яблони налиты,

 что дождь секретный шифр

 тебе стучит открыто.

 Любимая, пиши —

 в деревне много свадеб,

 уже, наверно, аист

 для деток сумку сшил.

 Пиши, родная, мне

 о том, что ночи ясны,

 что кони на заре

 целуются в полях.

 Пиши, родная, мне —

 не полегло ли поле?

 Там лето на стерне

 босые ноги колет.

 Пиши, пиши, пиши…

 А коль слова устанут —

 кленовые листки

 письмом осенним станут.

Nika Turbina

* * *

 Deszcz, noc, rozbite okno.

 I odłamki szkła

 wbili się w powietrze,

 jak liście, nie zatrzymane wiatrem.

 Raptem — dzwon…

 Tak samo

 urywa się człowiecze życie.

* * *

 Moje życie jest brulion,

 na ktorym

 wszystkie litery to gwiazdozbiory.

 Policzone zawczasne dla mnie

 czarne dni.

 Moje życie jest brulion.

 Moje nadzieji i boli

 się zostaję na nim,

 jak urwany wystrzalem krzyk.

Do mamy

 Mi tak brakuje twojego ciepła,

 jak umierającemu ptakowi powietrza.