Творчество Лесной Мавки - [30]

 Мой добрый лес, родимый лес,

 седой и смуглый мой отец!

 Ходить меня ты научил,

 оберегал меня, хранил.

 Твоей заботою жива.

 Тебе печали расскажу.

 Дрожит пугливая листва —

 и я осинкою дрожу.

 И песней искренней своей

 я вторю шороху ветвей,

 траве и голосу зверей.

 Скажи, доколь босой идти

 по неизвестному пути?..

 Кто сможет мне теперь помочь,

 избавить от больной тоски.

 Ушла от леса злая дочь.

 Не слышу голоса реки.

 Ты ждешь меня, мой добрый лес,

 седой и смуглый мой отец.

* Земля моя *

 Земля моя,

 печаль моя,

 я верное твое дитя.

 Я в платье, цветами увитом,

 в веночке из огненных маков,

 пойду на высокие горы,

 пойду во святые долины,

 воскликну, сколь хватит дыханья:

 земля моя,

 печаль моя,

 я верное твое дитя.

Текучая вода

 Закончилось время цыган кочевых.

 А я будто снова увидела их.

 Лишь отраженье в быстрине речной —

 она бежит и в берег бьет волной,

 и взором не догнать, не уследить,

 плотиной ей пути не преградить.

 Река не знает языка людей,

 но с детства разговариваю с ней.

 Плотвицею серебряной блеснет,

 печалью тайной сердце мне сожмет.

 Каурый конь придет на водопой

 и тоже станет говорить с рекой.

 Но ей не будет дела до коня,

 она стремится в дальние края.

* Я к вам пришла не хлеба попросить *

 Я к вам пришла не хлеба попросить,

 а слова доброго и крепкой веры.

 Мне вовсе не нужны монетки ваши,

 я лишь прошу делиться с бедняками.

 Я прихожу к вам из шатров убогих,

 изорванных ветрами и дождями.

 Я всех прошу: и стариков седых,

 и малышей, и девушек прекрасных:

 откройте двери каменных домов,

 как всем открыты у цыган шатры,

 серебряные от лесных морозов.

 Мне вовсе не нужны монетки ваши.

 Я вас прошу: сердца откройте ближним.

 Не превращайте белый день

 в злую черную ночь!

* Я с цыганскою песней *

 Я с цыганскою песней

 родилась на заре

 на полянах некошеных,

 в полинялом шатре.

 И росла я до юности,

 как шиповник лесной,

 все тропинки звериные

 исходила босой.

 Вихри-ветры цыганские

 воспитали меня

 и погнали далёконько,

 ведь просторна земля.

 Дождь мне слезы сцеловывал,

 солнце грело и жгло.

 Дикой птицей пугливою

 становлюсь на крыло.

 Помнит чуткое сердце

 страсть неведомых стран,

 лепет смуглых младенцев,

 песни старых цыган.

 В изголовьи моем

 месяц, князь молодой,

 стелет серый туман

 невесомой парчой.

 От цыганских костров

 загорелся рассвет,

 я узнала тогда,

 что прекраснее нет —

 собирать черны ягоды,

 как цыганские слезы,

 и в светлице под соснами

 слушать летние грозы.

 В Воскресение Божье

 видеть отсвет зарниц,

 слушать шепот полыни,

 песнопения птиц.

 Напоить в черной речке

 утомленных коней,

 когда солнце под вечер

 сонных маков красней.

 И летучие звезды

 в ночь в подол собирать,

 и на зореньке поздней

 смуглый лик целовать.

 А в небесах лебедушка с птенцами[8].

 А в небесах скрипит Цыганская кибитка,[9]

 готовая давно к кочевьям новым,

 запряжена крылатыми конями.

 И месяц-князь, божок индийских предков,

 глядит в шатер сквозь частые прорехи,

 зажег ночник для смуглой госпожи —

 цыганки, пеленающей ребенка.

 Свои дивные песни

 лес поет для меня,

 ворожбиной печалью

 отзовется река.

 И поймут мое сердце

 только лес и вода…

…Всё, о чем я пою,

 талым снегом ушло,

 но в тех давних забытых кочевьях

 юность осталась моя,

 сердце я там потеряла.

СЛОВО О ПОЛКУ ИГОРЕВЕ (с древнерусского)

СЛОВО О ПОЛКУ ИГОРЕВЕ,

ИГОРЯ, СЫНА СВЯТОСЛАВОВА,

ВНУКА ОЛЕГОВА

 Не пора ли нам, братья

 начать старыми словами

 печальную повесть о походе Игореве,

 Игоря Святославича?

 Начинаться же песне правдивой

 по сказаниям сего времени,

 а не по замыслу Боянову.

 Боян вещий,

 песни свои слагая,

 прядал резвой белкою по древу,

 мчался серым волком по земле,

 сизым орлом в поднебесьи,

 припоминая, как молвил,

 первых времен усобицы.

 Тогда пускал он десять соколов на стаю лебединую;

 которую лебедь настигнет,

 та первой песнь воспевала —

 старому Ярославу,

 храброму Мстиславу,

 зарезавшему Редедю пред полками касожскими,

 прекрасному Роману Святославичу.

 Боян, братья, не десять соколов

 на лебяжью стаю натравливал —

 вещие персты возлагал

 на живые струны певучие,

 и они сами княжескую славу рокотали.

                           «"""""""""""

 Начнем же, братья, повесть сию

 от старого Владимира до нынешнего Игоря,

 который скрепил разум свой волею

 и поострил сердце свое мужеством;

 исполнившись ратного духа,

 повел он свои храбрые полки

 на землю Половецкую

 за землю Русскую.

                           """""""""""""

 Взглянул князь Игорь

 на светлое солнце,

 и увидел — наползла тьма,

 и вся рать еготьмою скрыта.

 И молвит Игорь

 верной своей дружине:

 "Братья и дружина!

 Лучше быть убитым,

 неежли в плену вражьем;

 вскочим же, братья,

 на коней своих резвых,

 да поглядим привольно

 на синий Дон".

 Затмило князю разум

 искушение ратное

 Дон великий завоевать,

 невзирая на черное знамение.

 "Хочу, — молвит он, — копье преломить

 на краю поля Половецкого,

 хочу с вами, русичи, али главу сложить,

 али зачерпнуть шлемом Дону могучего".

                  """"""""""""""""""

 О Боян, соловей былого времени!

 Ты прославил бы его отважные полки,

 взлетев, соловушка, на мысленное древо,

 воспарив умом в поднебесье,

 слагая славу времени сего,

 рыская тропою Трояновой

 через поля на горы.

 И воспеть бы тебе, внуку Велеса,