Тверская улица в домах и лицах - [129]

– Как я люблю Английский клуб, ваше превосходительство, – сказал я. – Здесь ощущаешь историю. Все дышит прошедшим: сколько впечатлений, волнений, разговоров, дум прошло здесь. Что‑то родное чувствуешь в этих стенах. Я слышу здесь шаги Александра Сергеевича Пушкина.

Генерал почему‑то пристально посмотрел мне в глаза и сказал:

– Да, отец мой очень любил этот клуб.

Я удивился и спросил:

– Как, отец ваш?

– Да, я Пушкин. Поэт Александр Сергеевич был мой отец. Я – Александр, значит, Александрович.

Я встрепенулся и как‑то нескладно сказал:

– Как, неужели? Как я рад.

– Я живу больше в Петербурге, – сказал генерал, – но люблю этот клуб. Тут тихо. Москву я люблю тоже. В Москве у вас мороз крепкий, зима настоящая. Отец мой тоже любил Москву, зиму любил. У вас в Москве еще в домах лежанки топятся. Кот у меня тут, приятель, мурлыкает. В окно сад виден в инее».

К началу XX в. клуб совершенно отрекся от тех принципов, на которых создавался при Екатерине II, об этом читаем у Гиляровского:

«После революции 1905 г., когда во всех клубах стали свободно играть во все азартные игры, опять дела клуба ослабли; пришлось изобретать способы добычи средств. Избрали для этой цели особую комиссию. Избранники додумались использовать пустой двор возведением на нем по линии Тверской, вместо стильной решетки и ворот с историческими львами, ряда торговых помещений.

Несколько членов этой комиссии возмутились нарушением красоты дворца и падением традиций. Подали особое мнение, в котором, между прочим, было сказано, что «клубу не подобает пускаться в рискованные предприятия, совсем не подходящие к его традициям», и закончили предложением «не застраивать фасада дома, дабы не очутиться на задворках торговых помещений».

Пересилило большинство новых членов, и прекрасный фасад Английского клуба, исторический дом поэта Хераскова, дворец Разумовских, очутился на задворках торговых помещений, а львы были брошены в подвал.

Дела клуба становились все хуже и хуже… и публика другая, и субботние обеды – парадных уже не стало – скучнее и малолюднее… Обеды накрывались на десять– пятнадцать человек. Последний парадный обед, которым блеснул клуб, был в 1913 г. в 300‑летие дома Романовых».

С 1922 г. в этом здании, будто в отместку аристократам, работал Центральный музей революции СССР. В 1940 г. в музее, в должности заместителя директора по административно‑хозяйственной работе укрылся от всевидящего ока Сталина старый большевик‑ленинец Григорий Петровский.

Если сказать, что назначение его на этот пост было явным понижением, то это значит ничего не сказать. Ведь незадолго до ссылки в музей Петровский был заместителем Председателя Верховного Совета СССР (практически – вице‑президентом СССР). А начинал он свою политическую карьеру как депутат 4‑й Государственной думы и председатель фракции большевиков. Казалось бы, что с такими анкетными данными у Петровского были все основания попасть не в Музей революции, а гораздо дальше. Но, к счастью, его не репрессировали.

Взял Петровского на работу в музей его старый друг и также бывший депутат Государственной думы Ф.Н. Самойлов, еще раньше устроившийся в этих гостеприимных стенах директором. Пятнадцать лет проработал Петровский в должности завхоза Музея революции СССР. И только после смерти Сталина Петровского переводят на должность заместителя директора по научной работе. Почему

Петровского не арестовали? Ведь многие уже арестованные большевики на очных ставках с ним прямо обвиняли его в «подготовке отторжения Украины от Советской России». Но Сталин, видимо, все‑таки вспомнил, что одним из немногих, кто присылал ему деньги (и теплые носки) в туруханскую ссылку в 1914 г., был Петровский. Правда, иная участь выпала на долю сыновей Петровского. Его старшего сына, Петра, расстреляли в 1941 г., младший сын, генерал‑лейтенант Леонид Петровский, был арестован незадолго до войны, затем выпущен из тюрьмы, восстановлен в звании, погиб в бою.

После Великой Отечественной войны в музее был открыт зал подарков, преподнесенных Сталину. Из всех вождь особенно выделил и приказал сюда поставить колонну «Победа», изготовленную трудовым коллективом рабочих и служащих Колыванского завода на Алтае. Она представляла собой украшенный драгоценными камнями мраморный обелиск, на вершине которого макет земного шара с изображением летящей птицы, разрывающей фашистскую свастику. Было здесь и много других причудливых подношений, свидетельствующих о необычайном размахе культа личности одного человека в огромной стране.

Музей революции пережил страну, обязанную своим происхождением этой самой революции. Уже и Советского Союза не было, а на бумаге он продолжал существовать. Лишь в 1998 г. придумали новое название – Музей современной истории России. Пока он так и называется.

А в мае 1996 г. на общественных началах был возрожден и Английский клуб. В его составе присутствуют представители творческой и научной интеллигенции, представители бизнеса, спортсмены. Основной целью клуба является «создание условий для общения людей, занимающих высокое положение в обществе, в неформальной, не политизированной обстановке». Члены клуба встречаются несколько раз в неделю для заседаний в политической, экономической и правовой ложах. Проходят для членов клуба всевозможные культурные мероприятия, вечера, выставки, презентации, спортивные турниры и коллективные путешествия.