Твёрдость по Бринеллю - [43]

Когда она проморгалась, то возле машины, ожидавшей их, увидела мужскую фигуру, слишком мешковатую для Жупикова. Поколачивая от холода ботинком о ботинок и в великом смущении потирая пальцем нос, поджидал их на морозе Толик.

Часть 2. Синяя рубашка

Прошло три года с того момента, как число детей у Галины удвоилось. А вот папу они себе так и не нашли. С Толиком у Галины ничего не получилось, да и не могло получиться, хотя трудно, ох как трудно оказалось растить одной двоих детей. Она и помыслить не могла, что так трудно ей придется, когда собралась рожать Илью. Мать Галины дневала и ночевала у нее, похудела, извелась вся, переживая за дочь. Если б не ее помощь, то Галина за себя и на два месяца не поручилась бы, познав все трудности на деле: она и ничего не успевала, и морально оказалась не готова к такой жизни. А Толик к ней похаживал по-дружески и однажды, осмелев, тяпнув предварительно для храбрости, посватался: решил, видно, что с двумя детьми Галина посговорчивее будет. Да не на ту напал. Расхрабрившись, прикинув все наперед и нарисовав себе радужную картину, причин для отказа не видя никаких, он и отказа-то ее, выраженного в вольной форме, не понял: ее снисходительный вопрос, как надоевшему ребенку: «Ну что мне с тобой делать?» — от волнения принял за согласие.

— Так, значит, завтра я к тебе переезжаю?! Галин, вот здорово-то! — он кинулся было ее целовать, но Галина от него увернулась. Пришлось ей мужичка огорошить разъяснением, что и как надо правильно понимать. Толик тут же смешался, стушевался. Да особенно-то жалко его и не было: переживет, — Галина была уверена. Вот завтра проспится и все забудет. Да еще и обрадуется, что не вляпался, что их отношения не зашли так далеко… И она оказалась права.

***

Илька ее уже подрос. Галина на работу после родов поторопилась выйти — жить надо было на что-то. Илюшку она водила в садик, а Аленка уже большая стала — второклассница; ее, старшую, Галина уже и за ребенка не считала. Правда, поначалу Аленка была просто ошарашена появлением братика и тем, что все внимание мамы теперь было направлено на него. Ей захотелось тоже стать совсем маленькой: она залезала в тесную для нее детскую коляску, брала в рот пустышку, садилась на горшок, требовала, чтобы мама заворачивала ее в Илькино одеяльце и все время просилась на руки, бессознательно пытаясь ужаться до Илькиных размеров. Галина ее не понимала, сердилась на нее, отгоняла, строжила, — ей и так было тяжело, а тут еще Аленка, взрослая уже девица, в детство хочет поиграть… Но играла Аленка что-то очень уж серьезно. Отлегло у нее, лишь когда она пошла в школу, в первый класс. А сейчас она уже второклассница, совсем самостоятельная. Для Галины ребенок — это Илька, малюсенький, который заботы требует, неотступного внимания… Рос он между тем очень сообразительным, развитым — говорить начал на год раньше Аленки, хотя это мальчикам не свойственно, очень много запоминал, был забавным, но своенравным до упрямства. Если что-то не по нему — ни за что его не переупрямить. Впрочем, Галина понимала, что в большинстве случаев сама же и была неправа, так что ей частенько приходилось в конфликтах с Илькой отрабатывать назад. Это не то что с Аленкой: покажешь ей ремень — и все, сопротивление сломлено. Да и чего ей угрожать: она уже сама знает, что она взрослая, маме первая помощница. Уже большая!

***

Под Новый год Галина вернулась с работы пораньше — предпраздничный день короткий. Ильку прямо из садика бабушка забрала к себе, а Аленка была уже дома. Зайдя в комнату, Галина застала необычную картину: Аленка — худенькая, маленькая, росточком как раз с веник (она и в классе была меньше всех), старательно подметала пол. Галина застыла в изумлении: порядка в их тесной комнате никогда не было — она не успевала этим заниматься, а Аленка была для этого мала. Что ж это она — сама от горшка два вершка — чистоту вдруг стала наводить?

— Алена, что это ты вдруг взялась пол подметать? — присела перед ней Галина. — Маме решила… — но последующие слова застряли у нее в горле.

— Так к нам же Дед Мороз сейчас придет, — подняла на нее свои, на пол-лица, глаза Аленка, — подарки принесет. Надо чтоб чисто было, — и она продолжала усердно водить веником.

«Какой Дед Мороз? Какой еще Дед Мороз? — заволновалась Галина. — Господи, неужели Аленка еще верит в Деда Мороза? — она ужаснулась. — А я-то думала, что она уже выросла и не верит в эти бредни, что уже не нужен ей никакой Дед Мороз…» Галина, обомлев, смотрела, как Аленка продолжает трудиться… Вдруг сердце ее защемило от внезапной жалости к этой маленькой, тщедушной фигурке, ростиком не выше веника, которую она давно уже перестала считать ребенком… Всю заботу Галина отдавала малышу, а дочка — она уж как-нибудь, сама по себе — она уже большая… Боже, что же она делала! А Аленка вот еще Деда Мороза ждет: знает и верит, что тот ей подарочек принесет — ведь всем и всегда приносит, на то он и Дед Мороз, — прибраться решила, чистоту навести, чтоб встретить его подобающим образом, готовится… А она-то, Галина, что натворила — о Деде Морозе и не озаботилась! Подарки она детям, конечно, приготовила, а «Деда Мороза» и не подумала пригласить, хотя на работе всем предлагали такую услугу — постыдилась своей тесноты в комнате, неустроенности, решила, что Илька еще испугается его, а Аленке он уже и не нужен… Уговорила себя… А нужен Дед Мороз, оказывается! Ждет вот дочка его… Но как же быть, где же сейчас его найти, откуда за руку привести? В самый канун праздника, где взять?