Твердая порода - [84]

Быстро оделись и гурьбой вышли на улицу. Засобирались и Валя с Валентином, хотя все их дружно уговаривали остаться в тепле. Ночь в самом деле была хорошей. На безоблачном небе сияла неполная луна, но светила она старательно, ярко, будто стремясь загладить свою ущербность, золотила соломенные крыши домов, углубляла тени.

Село спало, покой нарушался только редким лаем собак да петушиным разноголосьем. Словно боясь спугнуть эту тишину, все шагали неторопливо и молча.

Валентин заметил:

— Все же Язтургай наш красивый!

— Да, — задумчиво отозвалась Валя.

Райса прижалась к Зубаирову плечом. Тин-Тиныч вдруг начал читать стихи о Язтургае и речке Сагындык, о буровой, о костре и палатке…

Фархутдин сзади зло зашипел:

— Опять все испортит, дурак!

Райса шепнула мужу:

— У них любовь еще не созрела…

— А у нас с тобой тогда созрела?

— Они взрослее…

Пошли до околицы села. Неподалеку стояли золотые скирды соломы, а за ними в темной глубине полей мерцали огни буровой. Если приостановиться, можно услышать гул дизелей и даже звон труб. Работают ребятки…

— Ну вот, посмотрели и на буровую, которая так вдохновляет Валентина, — сказала Валя, давая понять, что пора назад.

Мысли Зубаирова давно были там, где стояло его шумное хозяйство, мерцая огнями. Нет, больше он ни на минуту не может остаться здесь, с гуляющими…

Зубаиров обнял за плечи парня и девушку:

— Простите, друзья, но мне прямо… Мало ли что может случиться?..

Остановился в темноте и крикнул:

— Поговорим завтра!

— Хоть бы переоделся, — сказала Райса, но Зубаиров уже не слышал.

Повернули в село, пошли узким проулком. Из-за угла навстречу вышли мужчина с женщиной. Чуть не столкнулись, остановились. Вдруг мужчина с ребенком на руках шарахнулся в сторону.

— Так это же Мутгарай! — крикнул Миргазиян, узнав его. — Что ты здесь делаешь?

Увидев на рассвете Райсу и товарищей-нефтяников, Мутгарай обомлел, не знал, как ответить.

— Да вот, от деда идем, — проговорил он растерянно. — А это моя жена Фарида…

— Гы!..

— То есть?

— Как это понимать?

Ребята не знали, что и подумать. Мутгарай женился! Стал, значит, семейным человеком. Выходит, сбылись пророчества, Мутгарай пошел в примаки? А откуда же ребенок? Ага, значит, жена Мутгарая имела и приданое…

Из неловкого положения всех вывела Райса:

— Надо же поздравить их, ребята, что это вы застыли? — Она подала руку Фариде, потом Мутгараю. — Очень, очень хорошо!.. Мы рады. Вот, ребята, берите пример!

Что-то невнятно бормоча, буровики протянули руки новобрачным. Фархутдин съязвил:

— А обряд бракосочетания прошли? Как это: «Уммати, хуммати, не лезь днем, лезь в темноте-е-е»…

Разошлись со смехом, обсуждая новость. Валентин и Валя пошли с Райсой.

— Молодец, Мутгарай! — говорила Райса. — Я-то знала, что этим у них кончится, они очень подходят друг к другу, а если начнешь плюсовать-минусовать, ничего не выйдет. Ну, Мутгарай, Мутгарай!

Райса оставила на улице Валю с Валентином — они решили гулять до восхода солнца. Но так уж получилось, что никто из них не проявил решительности. Валентин не мог твердо произнести: я люблю тебя и никуда не отпущу, оставайся, и все. Девушка же, в душе кляла свою гордость, убеждала себя: ее ждет работа, дело. Не договорились. Да, видимо, любовь, как плод, должна созреть, раньше времени падает больной плод…

Перед самым восходом солнца Валентин разбудил шофера буровой. Тин-Тиныч не спал уже больше суток, у него совсем слипались глаза, однако он решил проводить Валю до далекой Тышлярской площади.

И когда они уже забрались в кабину и тронулись, то увидели, что навстречу бежит запыхавшийся Габбас. Он был весь черный, на лице и руках — жирные пятна нефти.

— Тин-Тиныч, стой! Нефть ударила, нефть! — дико и весело орал он.

А это кто? Стоя в тарантасе, гремящем железными осями, бешено гнал лошадь в сторону Калиновой рощи председатель колхоза Галлям. А вот откуда-то с верхнего конца села верхом на лошади прошлепал мимо сельская голова Хафизов.

— Эй, люди, слышите — нефть пошла! Нефть! — громко кричал он. — В нашем Язтургае нефть!

Приостановился, обернулся к машине.

— Ах вы, черти! Ах, молодцы! Добрались до нефти! — Потом поскакал дальше, горланя: — Люди — нефть! На митинг! Люди! Не-е-ефть!

Его голос услышала Фарида, которая этой ночью получила благословение стариков и только что из горячих объятий выпустила своего мужа Мутгарая. Она шла за водой, но услышала новость, бросила ведра, коромысло и, плача, побежала домой к Мутгараю, который, наверно, сладко спал…

Распахнув и не закрыв за собой дверь, выскочила наружу Райса. Народ бежит, ребятня кричит. Смеясь, Райса наблюдала, как бежит по улице старик-суннатчи, словно спортсмен, работая локтями. «И этот туда же!»

Камиль торопливо натягивал на крыльце спецовку.

— Правда, дядя Габбас?

— Правда, правда!

— Говоришь, нефть? — выпрыгнул Тин-Тиныч из кабины. — Фонтан, говоришь?

— Да, да, нефть пошла! Эх, если бы ты видел, что там творится! Мы хотим прижать ее мешками — она бьет! Мы ее баритом давим, а она все бьет! Мастер в лучшем своем выходном костюме по шее в нефти ходит! Он приказал тебе сейчас же собрать всех и — на буровую!

«Наверх вы, товарищи, все по местам, — запел Валентин. — Последний парад наступа-а-ет!»