Твердая порода - [35]

— И все же заочное знакомство с девушками — не дело! — Вступает в разговор Фархутдин. — Ты тут вроде таешь из-за нее, чахнешь на глазах, а она, может, и ломаного гроша не стоит?

Тин-Тиныч откидывает назад свой сильный, обтянутый поблекшей тельняшкой корпус, подкладывает под голову руки в синих якорях и, глядя в светлое еще небо, мечтательно говорит:

— Ты не понимаешь, Фархутдин… У нее такие глаза! А тебе не дано знать, что за один взгляд можно жизнь отдать…

— Где уж ему! — подзадоривает кто-то. — Он же весь в сучок пошел.

— Да бросьте вы! Бросьте! — не сдается Фархутдин, рубя ладонью воздух. — Глаза, взгляд… Нет, лично я люблю потрогать! Слушай, Тин-Тиныч, а если она глухая? Ведь этого на фото не видно!

— Глухие геологами не станут…

— Ну, хорошо! А откуда ты знаешь ее характер? Может, она хуже гиены или змеи подколодной? — Фархутдин уверенно выходит на свою стезю и завладевает общим вниманием: — Нет, заочное знакомство может боком выйти! У нас в армии тоже был один помешанный заочник. К каждому солдату приставал — дескать, познакомь да познакомь с какой-нибудь хорошей девушкой вашего села. Наконец ему дали адресок. Взял и с ходу написал любовное письмо: «Я отличник боевой и политической подготовки, люблю, мол, жить без тебя не могу, мне ребята все рассказали про тебя, красавицу и героиню буряковых полей». Скоро пришел ответ: «Спасибо, сынку, по получению твоего письма я будто помолодела на пятьдесят рокив. Пиши еще, будь ласка, жду ответа, як соловей лета». Так вот, Тин-Тиныч, может, и твоя Валя перестарок?

Этих слов Валентин уже не выдерживает. Вскакивает, быстро приносит из палатки потертый номер «Огонька» и, взволнованно тряся белокурым чубом, тычет в нос Фархутдину:

— Ты посмотри, посмотри!

Буровики уже не в первый раз начинают рассматривать девушку в косынке, с рюкзаком за плечами и геологическим молотком в руках. Журнал переходит от одного к другому, каждый хочет подержать его подольше и сказать свое слово:

— Хорошая девушка. Такую — стоит поискать!

— Дай-ка и мне глаз положить…

— Нет, ты посмотри на взгляд!

— Да, гордовата, а так ничего…

— Отличные фары! И шасси крепкие, — говорит верховой Назип, потому что служил в авиации. — Вроде, и фюзеляж подходящий…

Тин-Тиныч свирепо вырывает у него из рук журнал и уносит в палатку.

— Это ведь кому как, — Фархутдин делает еще одну попытку завладеть аудиторией. — Может, есть какой-то особый вкус и в заочном знакомстве. Тин-Тиныч ушел? Ага, появился! Ну, слушай тогда, не хмурься. Другой мой армейский дружок решил тоже познакомиться с девушкой. Увидел в газете имя, фамилию и написал письмо. Почему не познакомиться? Передовая ткачиха, комсомолка, к тому же земляки — он призывался оттуда же, из Орехова-Зуева. И пришла на фабрику после десятилетки из знакомой ему школы. То есть какое-то будущее намечалось. Вот они и начали переписываться. А парень-то с башкой, исподволь ее словами берет. Кажется, со временем и понравились они друг другу по-хорошему. Показал он мне однажды ее письмо — такое рассудительное и душевное, что я бы сам не прочь, как говорится. Ладно. И вот парень посылает свой снимок со значками — парашютист и так далее. Попросил и ее фотографию. Пришло письмо с пометкой: «Не сгибать!» Когда он взял в руки фото, то чуть не потерял сознание! Если бы вы увидели эту физию! Лицо — тыква, нос — свекла, волосы — помело, рот — щель в почтовом ящике. А глаза! Один смотрит на запад, скажу вам, а другой на восток, прямо в нашу Татарию. Конечно, парень перестал писать. Что дальше, спросите вы? Дайте-ка закурить!

Фархутдина угощают со всех сторон, он пренебрежительно отмахивается, снисходительно выбирает «Казбек», закуривает и задумывается.

— Ну! — нетерпеливо понукает его Тин-Тиныч.

— Да… Через год этот солдат побывал на родине в отпуске. Пошел, говорит, в кино и вдруг его останавливает какая-то милая девушка. Остановила, смотрит в лицо, на значки и спрашивает: «Вы, случайно, не такой-то?» — «Я», — отвечает. «Ну тогда, значит, я буду та, которая с вами переписывалась!» Сказала, говорит, и ушла. Солдат чуть еще раз в обморок не упал. Девушка оказалась хоть куда, буквально не насмотришься. Побежал следом. Догнал и попросил поговорить хоть минуту, но девушка не захотела даже взглянуть на него. Отрезала: «Я, говорит, послала фото, чтобы тебя испытать, но тебе нужен был не человек, а каменная кукла». Вот на свете что бывает!

После этого рассказа настроение Тин-Тиныча заметно улучшилось. Он горячо воскликнул:

— Молодец! Моя Валя поступила бы точно так…

В это время на другом конце поляны Зубаиров по просьбе Тин-Тиныча разговаривает по телефону с Тышляром, а в соседней палатке латает рубаху Кадермат, не сняв ее с себя. Он невольно слышит разговор.

— Ало, Тышляр? Ало! Кто? Председатель сельсовета? Говорят, там у вас стоят геологи, правда это? Не знаете ли среди них девушку по имени Валя? Как же так — председатель и не знает?

Около Фазыла с ребенком в руках стоит Райса. Она глазами и губами что-то пытается поправить в словах мужа.

— Пусть пригласят к аппарату любого геолога, — шепчет она, нагнувшись к уху Зубаирова.