Твердая порода - [37]

— А ты? — спросил Фазыл, видя, что жена не ест.

— Кухарка наедается запахом пищи, — сказала Райса.

Она с самого начала была против того, чтобы отделяться от бригадного котла. Люди сидят за общим столом, а они, будто чего-то тая, едят украдкой. Фазыл зазнаваться качал, вот что. Он считает, что обедать вместе с рабочими — значит терять свой авторитет. Хорошо, что буровики понимают это по-другому. Райса, краснея, им объяснила так: «У Фазыла болит желудок, требуется диета».

Видимо, это не по душе и самому Фазылу. Он нехотя помешивает ложкой суп в тарелке и ест через силу. Райса тревожно смотрит на мужа, не знает, можно ли сейчас затеять с ним важный разговор. Еще утром хотела сказать, но не осмелилась.

Райса была в Язтургае, узнавала насчет работы. И так уж получилось, что пообещала завтра же утром приступить к делу. Как сообщить об этом Фазылу? Что он скажет? Будет ругать или смеяться? Но, если подумать, правильно ли в таком молодом возрасте сидеть дома, имея высшее образование? Да, Райса дала согласие занять единственную в деревне медицинскую должность фельдшера-акушерки. Что ни говори, а это выход — работать и жить рядом с мужем. Знал бы Фазыл, как тяжело ей вдалеке от него!

Правда, пока нет в деревне ни здания для медпункта, ни оборудования, ни медикаментов. Надо начинать с нуля. Хороший человек, оказывается, председатель сельсовета Хафизов — встретил чуть не с объятиями. «Все найдем, все достанем, все устроим, сестричка-доктор, сказал, только работай!» Он еще не верит, что Райса действительно согласна быть фельдшером-акушеркой. «Ты, сестричка-доктор, наверное, шутишь? К нам не только с высшим специальным образованием, но и со средним не хотели ехать! Тебя скорее всего сам господь бог нам послал». Когда председатель узнал, что Райса жена нефтяного мастера Зубаирова, до крайности удивился и начал хвалить Фазыла: «Видать, он сознательный человек, если направил свою жену к нам». И тут же Хафизов напомнил о роли интеллигенции на селе, о значении укрепления низовых точек здравоохранения квалифицированными медицинскими кадрами… Как сказать обо всем Фазылу?

Вот он поднялся с места, взял куртку.

— Пошел на буровую. Наверно, геофизики кончают работу.

— Подожди-ка, Фазыл, — остановила его Райса и с трудом взяла себя в руки. — Вот что… Ты меня ругай не ругай, но я поступила на работу…

— На работу? На какую работу?

— В Язтургайский медпункт.

Зубаиров повесил куртку, сел на табуретку и взялся язвить:

— Не слыхал, что в Язтургае есть такое учреждение! Значит, говоришь, поступила на работу в Язтургайскую клинику имени товарища Хафизова? Похвально! На какую должность, если не секрет! Главврач? Главный хирург? Или просто зав. отделением? Кажется, там есть ординатура и аспирантура?

— Фельдшером-акушеркой…

— Ах, фельдшер-акушерка! Ха-ха, значит, повивальная бабка с высшим образованием?! Поздравляю!

— Не смейся, Фазыл! Подумай, что сделал бы ты на моем месте? Только честно!

Зубаиров сердито сорвал куртку с крючка.

— Учти — будь осторожна! Есть у меня подчиненные, и меня мастером зовут, поняла? Меня знает вся деревня!

Зубаиров повернулся и ушел.

— И меня будет знать вся деревня! — крикнула Райса вслед мужу и заплакала.

15

После обеда в лагере неожиданно появился Сапарбай. Он приехал на трубовозе, и, стараясь не показываться на глаза товарищам, пролез в палатку, откинув ее заднюю полость.

Ребята, к счастью, ушли на вахту. Сапарбай поставил чемодан и, не раздеваясь, зарылся с головой в одеяло. Он почувствовал себя ужасно одиноким, словно в необжитой бескрайней степи. Теперь у него никого нет и никто ему не нужен. Обманули Сапарбая. Коварный Суенбай оставил его в такой темной степи. А ведь Сапарбай знал Суенбая, не раз слышал о нем плохое. Покойный отец говорил: «Не верьте Суенбаю. Ему в рот плюнул шайтан».

Сапарбай раньше не понимал многого. Как еще при живом брате Суенбай-ака мог приглашать людей на похороны? Почему сразу после этого скот двух семей свел в один двор? И припомнилось, как Суенбай-ака, оставив при отаре Сапарбая, бывало, уезжал на базар, сунув в мешок колхозную овечку. Ничего этого он не понимал Сапарбай, наивное дитя.

Но тогда Сапарбай был мальчишкой. А вот почему, став взрослым, послушался Суенбая, ушел на заработки и посылал ему деньги? Почему он письма писал Суенбаю-ака, а не самой Райхане?

С юных лет в памяти Сапарбая сохранилось слово «завещание», то и дело повторяемое Суенбаем-ака. Он знал, что завещание отца свято и его нельзя не выполнить, вот в Память отца все это Сапарбай и делал…

После работы Фархутдин и Назип увидели на кровати Сапарбая человека укрытого с головой. Зашли в палатку, громко разговаривая, а тут разом замолкли.

— Сапарбай, что ли? — тревожно прошептал Фархутдин.

— Не может быть! Еще нет недели, как он уехал.

— Ну, конечно, Сапарбай! Спит, свернувшись, как котенок! — Фархутдин осторожно приподнял угол одеяла. — Клянусь аллахом, Сапарбай! Он.

Сапарбай приподнял голову, тяжко дыша и ничего не видя перед собой. Ему приснилось, будто пасет он лошадей в темной степи и к нему верхом на лошади приехало Завещание. Оно было похоже на Суенбая-ака — рот кривой, редкие, желтые зубы. Говорит: «Твоя Райхана у меня, догонишь — отдам». Сам носится галопом вокруг. Сапарбай проснулся, когда во сне догонял Завещание. Он был весь в поту.