Твари творчества - [46]

Я повернулась, пытаясь его разглядеть. Но так и не смогла увидеть лица — мужчина шел, спрятав подбородок в воротник, поджав губы. «Как выразительно он молчит! — усмехнулась я про себя. — А если бы сейчас шепнула ему: «Я с вами совершенно согласна». Представляю его удивленную физиономию».

Но тут же вмешался другой голос.

«Так хочется крикнуть кому-то: «Родной!» Все кажутся какими-то искусственными…»

Эту женщину как будто подслушали все остальные, и подхватили тему.

«Я и так, и эдак… Не достучаться, словно нелюди. Что у них, вырезали часть полушария?» — кричал про себя кто-то отчаянно.

«А мозги вырезали! — этот новый как будто отвечал предыдущему. — Акция такая была. Лег десять-пятнадцать назад. Очередь огромная собралась. Было мнение… чуть поменьше извилин — лучше. Вот как доноры. Сдадут однажды кровь — уже откачивать нужно периодически для здоровья. Так и здесь — лишили однажды мозгов, как через трубочку высосали… теперь уже потребность сдавать мозги».

«Какие они беззащитные, — подумала я о тех, кого слышала, — когда говорят сами с собой… А если друг с другом вслух начинают разговаривать… никто никого не может понять. Все прячутся. Просто не все можно выразить словами. Вот и я не могу. Как пересказать все, что происходит? Особенно, когда… Да, много таких моментов. Когда умирала мама…»

«Все теперь, конечно… после того, что случилось с мамой. Испуг. Почти ежедневный. Обрывки самых простых действий и намерений. Все не до конца, все на полпути, все недопонято, не доиграно, не договорено, не прощено, не дожито, не доделано. Обрывки. Шла и не дошла. Ела и не доела. Так книги не дочитаны и герои книг недопоняты. Зачем писали, — кто успел дописать, — если их не дочитали? На вздохе, на выдохе, без нового вздоха… Ну зачем? Зачем исчезли те, кого знала? Зачем уехали и пропали, не вышли на связь? Почему не пишут? И, в конце концов, почему умерли? Если родились?»

Я все еще шла по ночному городу, за этими близкими мне людьми. Их мысли, их чувства, их боль, — разбередили и мою рану. Кого я только что услышала? Чей монолог? Чья это речь? Наверное, кто-то пишет новую книгу или ведет дневник? Опять в голову попали чьи-то неплохие мысли. Так похожие на собственные. А может, это и есть мои собственные?

В этот момент кто-то коснулся моей руки. Я обернулась — и уткнулась носом в плащ Незнакомца. Он стоял так близко, заслоняя свет от старого фонаря, что мне не удалось увидеть его лицо, только силуэт — шляпа, воротник, широкие плечи. Мужчина наклонился к самому уху и зашептал: «Потерпи, мы почти пришли».

«Куда?» — От неожиданности я резко остановилась и словно проснулась.

Мужчина распрямился, отступил на пару шагов.

«Вот сюда!» — он вытянул руку и указал на небольшое строение, видневшееся в конце аллеи.

«Что это?» — спросила я настороженно — я очень не любила идти по чьей-либо указке. «Дом ветеранов кино и телевидения» — произнес он доброжелательно. — «Нирвань» называется».

Он взял меня под локоть и повел, как будто знал, что я хочу идти именно туда. Почти вся группа «говорящих про себя людей» уже свернула в аллею и направилась к двухэтажному особняку, задрапированному зеленой строительной сеткой.

«И все эти люди тоже с нами?» Я чувствовала, что незнакомец должен знать про них все. Он утвердительно кивнул. «Они все актеры, режиссеры, сценаристы?» — удивилась я. Творческая встреча с бывшими коллегами в столь ранний час меня немного смущала. «Ну, почему, и зрители тоже», — развеял мои страхи незнакомец. «А почему тогда «Дом ветеранов кино и телевидения»?» Он ухмыльнулся, как будто ему не раз задавали этот вопрос. «Потому что это люди, отдавшие все кинематографу, но забытые при жизни. Среди зрителей тоже есть те, кто отдал свои лучшие годы кинематографу…» Я кивнула и зашагала увереннее. «Сегодня здесь собрание общества анонимных алкоголиков», — объяснил он. От неожиданности я чуть не потеряла равновесие. «Они что, все алкоголики?» — перешла я на шепот. «Нет, не все, — мягко отвечал он, — некоторые косят под алкоголиков, чтобы остаться анонимами. Ведь общество анонимов — это единственное место, где человек может свободно проявлять себя, независимо от своего имени и своей профессиональной принадлежности. Имя здесь не решает ровным счетом ничего, даже наоборот — мешает. Конечно, анонимом можно быть и в сети — блоги, форумы, аськи, — но в них общение происходит через электронного посредника… а, значит есть вероятность отслеживания. Только прямое общение, без посредников, передает человеческое тепло и врачующую энергию».

Мой спутник умолк, позволив мне проверить свои ощущения: они были противоречивыми. Я испытывала волнение и страх от неизвестности. Но я любила неизвестность. Мы уже поднимались по стертым ступенькам на крыльцо. Незнакомец распахнул передо мной дверь, и мои ноги послушно шагнули через порог.

В прихожей была толкучка и суета. Одни выстраивались в очередь в гардероб, другие сразу направлялись к дверям аудитории, где должно было проходить собрание. Мой проводник взглянул на мою осеннюю куртку и предложил не раздеваться. «Здесь плохо топят, здание на ремонте… советую остаться, в чем есть». Я послушалась. Прежде, чем попасть в аудиторию, каждый участник собрания приветствовал молодую женщину, что стояла в дверях. «Я алкоголик», — говорил входящий, она прикладывала ладонь к сердцу и пропускала внутрь.