Тутанканара - тот, кого остановить невозможно - [17]

Мне досталось место рядом с небольшим решетчатым окном. Скамеек в вагоне, переоборудованном из пассажирского, не было. Как не было и потолка, вместо которого имелась решетка из стальных в палец толщиной прутьев. В центре решетки были проложены мостки, по которым проходили охранники, когда им нужно было добраться из одного конца состава в другой. Рабы, держась за приваренные к стенам поручни, расположились вдоль стен вагона. Все стояли – сидеть не разрешалось. Те, кому не досталось места у поручней, стояли посередине, ухватившись за потолочную решетку.

Погрузка прошла быстро, без заминок, лязгнула запираемая дверь вагона, и монопоезд, секунду подумав, тронулся в путь.

На прииски.

Медленно набирая скорость, он пополз сначала по территории лагеря, затем, миновав открывшиеся большие металлические ворота, тяжелой гусеницей выполз наружу. Мелькнула надпись над воротами “Лагерь его Высочества господина Карнава, экс-герцога Пандерлийского”, и поезд, набирая обороты и с каждой секундой все более удаляясь от мрачных стен лагеря рабов, помчался вперед.

– А что за фрукт этот господин экс-герцог Карнава? Ты, Молком, когда-нибудь его видел? – спросил я стоявшего рядом паренька.

Молком, оглянувшись и убедившись, что нас никто не подслушивает, ответил:

– Да, видал. Пару раз. Со спины. Его высочество не очень жалует нас, свиней, он все больше наведывается к бойцам, к гладиаторам. Они у него в любимчиках. За хорошего бойца господин Карнава готов выложить целое состояние. Да и то сказать, несколько сотен гладиаторов приносят ему больше дохода, чем все остальные тысячи простых свиней.

– Почему свиней? – спросил я.

– А мы для них свиньи и есть, – вновь оглянувшись, тихо ответил парнишка. – Безотходное производство. Пашем много – едим мало. Еда два раза в день: утром завтрак, который ты уже видел, второй раз только поздним вечером, после десятичасового рабочего дня. А работа-то будь здоров. Надорваться раз плюнуть.

– Так ведь и загнуться недолго, – покачал головой я.

– Да кому мы нужны? – удивился паренек. – Через два-три года мы и так пойдем в утиль. Или под нож в разделочную камеру, или налево куда-нибудь перепродадут по дешевке. А там сам загнешься. После Изорениума долго не живут. Вот Хара – пример. Ему и пятидесяти нет, а выглядит, как семидесятилетний старец. Он уже три года на приисках вкалывает, скоро на описание пойдет. Да что там! Все мы пойдем на списание! Рано или поздно. Только на стимуляторах и держимся. Их вечером всем вкалывают. Правда, говорят, что бойцам не делают биостимуляции.

– Бойцам? – переспросил я. – Ну да, бойцам. Гладиаторам. Тем, что дерутся на потеху публике. До смерти дерутся. Ставки на этих боях, знаешь, какие? Бешеные ставки! Поэтому Карнава и любит бойцов своих проведывать, а к нам, простым свиньям, не очень-то вхож.

– Что, так прямо и приходит? Прямо на выработки?

– Да! Сам видел! Правда, с ним четверо стеротаргов всегда неотлучно находятся. Следят, чтобы никто Не смел покуситься на жизнь их драгоценного господина. Бдительно следят. В прошлый раз один раб случайно поскользнулся, падать стал и махнул рукой. Ну, тарги, видно, и посчитали, что он что-то имеет против Карнава, и до земли долетели лишь ошметки от раба. Из четырех энергоружей разом пальнули. Хотя насчет того, что сам Карнава на выработках бывает, я сомневаюсь. Голограмма все это. Станет еще Карнава – солнце на земле и тому подобное – своим бесценным здоровьем рисковать. Голограмма, наверное, вместо него путешествует по приискам.

– Тогда зачем стеротарги? – недоуменно спросил я.

– Как зачем? А голограмму охранять! Чтобы никто не смел даже на голограмму великого Карнава покуситься. Да и для солидности тоже. Как это такой господин, пусть и голограммный, и без охраны? Непорядок.

Ответив мне, Молком замолчал, задумавшись; Наш поезд к этому времени миновал череду возделанных полей и с ходу влетел в укутанный прохладой высокий лес. Широкие кроны вековых деревьев вмиг погасили палящие лучи светила Голосе. Сразу стало намного прохладней. Холодный ветерок приятно обдувал лицо. Кругом защебетали птицы. Беззаботные создания. Одна из них, весело чирикая, села на прутья потолочной решетки.

“Вот вольное создание, – подумал я, глядя на крохотное существо. – Не знает ни забот, ни тревог. Летает где хочет и куда хочет. И никто ей не указ. Никакой господин Карнава. Летает и не ведает, что обладает самым бесценным даром во Вселенной. Даром, который дан богом всем, но не все вольны им распоряжаться. Даром, который зовется простым словом – свобода”.

– Бойцы, свиньи. А еще кто есть? – отвлекшись : от невеселых мыслей, вновь спросил я Молкома.

– Свиньи – это самый низ, дно, хотя и среди них есть разделение. Всякие там козлы, опущенные и тому подобные. Тех зовут швалью или мразью. Над свиньями командуют бригадиры. Бугры, если короче. Из свиней выбирают кого получше и определяют: одних в “механики” – это те, что работают с техникой, других в “головастые” – это инженеры, а особо отличившихся – в “опытные”. Это, которые уже сами присматривают за рабами. На разработки надзиратели не ходят. Излучение все-таки. Жить хотят. А за порядком следить надо. Вот “опытные” и следят.