Турково-Саратовские рассказы - [44]

А мелюзга, значит, спорила — выживет иль нет?

Все, кто были на мосту, остановились, вслед за ними стормозили и автомобили, что дало нам с Ириной возможность перебежать на правый тротуар, чтобы увидеть прыжок. Где-то вдалеке за нами раздался какой-то истерический женский вопль, зато пацанва, наоборот, резко затихла, подчеркивая серьезность момента. Пан или пропал! Третьего не дано! Это не футбол, где можно выиграть с крупным счетом, а можно — с минимальным перевесом. В этом прыжке выигрыш — жизнь.

Парень перелез через перила, встал, вытянулся, отбросив руки за перила, постоял немного, глядя в небо над собою, затем прогнулся и… резким рывком, махнув руками сзади через голову, прыгнул вперед.

Падение продолжалось меньше пяти секунд, ведь мост не настолько велик, но нам он казался как в замедленном кино. Как ни крути — видим мы мозгами, а не глазами! Несколько раз в моей жизни, в моменты наивысшего душевного и физического напряжения, когда надо было успеть и выжить или опоздать и умереть, я видел окружающее в сильно замедленном темпе. Здесь было точно также.

Парень хорошо и ровно пошел вниз, как вдруг ближе к воде его закрутило. Было видно, что он изо всех сил старается сохранить прямолинейное движение, но ветер, упорно, клал его плашмя. Я уже думал, что это конец и его сейчас положит на воду… Но, в самый последний момент, он рывком выпрямился и вошел в воду аккуратно, чисто, без особых брызг.

И тогда я заметил, что весь тротуар заполнен людьми, которые, затаив дыхание, смотрели вниз — вынырнет не вынырнет? Долететь до воды — это только половина пути. И может быть даже самая легкая. Шли секунды, казавшиеся минутами. Не знаю точно, но метров на семь-десять вниз он должен был погрузиться. Ведь даже для десятиметровой вышки делают пятиметровый бассейн. Учитывая запас — погружение метра три. А мост метров тридцать!

Мне показалось, что времени прошло слишком много и прыгун, потеряв сознание, пошел на дно, но, в этот момент, он вынырнул, потряс головою и потихоньку поплыл к берегу.

Дикий визг мальчуганов разорвал тишину. Они, распихивая толпу, восторженно крича, ринулись к берегу встречать победителя! Нет, чтоб заранее лодочкой позапастись! И хотя среди них явно были те, которые ставили на неудачный исход этого предприятия, видно было, что рады все — и победившие, и проигравшие.

Этим шумом, как будильником, пробудился народ. Все стряхнули с себя охватившее их оцепенение, отвернулись от воды и отправились по своим делам. Тронулись стоящие автомобили и уже через секунду на мосту ничего не напоминало о будоражащем душу отчаянном прыжке и смельчаке-прыгуне.

Мы, перейдя вершину моста, начали спускаться, ноги сами собой побежали быстрее — к заветному пляжу, к воде, к отдыху. Мимо нас проходили люди, ехали автомобили и я подумал — все! Все про все уже давно забыли! Отвернулись, засуетились, вспомнили, о делах домашних, о хлебе насущном, и уже к вечеру многие из них с трудом вспомнят о случившемся. А через некоторое время, вообще, начисто о нем забудут. Кто-то поступит в институт, кто-то родит сына, у кого-то умрет мать и за чередой этих «важных» для них событий, смелый прыжок затеряется навсегда.

Действительно — «кого ты хотел удивить?»

Если «весь мир театр», то люди не только «актеры на подмостках», как говорил Шекспир, но еще и «почтеннейшая публика», про которую все, без исключения, говорят: «публика — дура».

И как тут не вспомнить строки Андрея Макаревича

«На пять минут вы станете добрее

«Быть иль не быть» решите в пользу «быть»,

Чтоб ни о чем потом не сожалея,

Прийти домой и все к чертям забыть!»

Ярко светило солнце, спину обдувал прохладой ветерок, вдаль на много километров виднелась Волга, со стороны Балакова плыл какой-то теплоход, кажущийся с такого расстояния маленькой точкой… И я подумал — не лучшее время для самоубийства! Если бы он так и не смог выровняться? Вот так взять и прервать эту «трансляцию реального мира»? Ради чего? Ради дешевого понта? Доказать то, что я могу, а ты — нет?

Прошло почти тридцать лет с того дня и сейчас я думаю — кто-нибудь, кроме меня, помнит об этом?

Эпилог

Я конечно тоже тщеславен и похвальбун, к тому же, но не настолько, чтобы ради этого поставить под угрозу свою жизнь.

Нет, с точки зрения рассудка, такой поступок необъясним!

Только инстинктом можно оправдать страстную тягу юношества к подобным опасным и бессмысленным, с общественной точки зрения, поступкам. Экзамен на право жить, на право размножаться, на право быть состариться и учить других — никак не иначе!

Божий суд!

Поэтому, когда вы видите, на ваш взгляд, бестолково погибшего молодого человека, помните — его смерть не была напрасной — он умер за то, чтобы наши потомки не стали глупее нас.

Ягода-малина

В тот день мы сидели на лавочке набережной Космонавтов и не знали чем заняться. Вернее не то, чтобы не знали, а просто — чем-либо заниматься нам было лень. Странный был день — какой-то затянутый. Не скажу про него тягостный — нет. А вот именно — затянутый. День, в который время текло раза в три медленее, чем обычно. Как будто бы, не только мы, но и само время тоже обленилось.