Турково-Саратовские рассказы - [29]

Я человек осторожный и аккуратный, хотя иной раз и на меня находит этакая молодецкая удаль по необъяснимым причинам, но, к счастью, очень редко. Поэтому мы не спеша перешли пути и решили ждать поезд на Саратов, который отправлялся около полуночи, возле здания вокзала. Хорошо, что от Балашова (отправного пункта) было недалеко и поезд, если и опаздывал, то только на пять-десять минут.

Неожиданно как-то стал накрапывать дождик. Был конец августа — в этих краях еще достаточно теплый период, но этот ночной дождь был совсем не теплым, да и ночи, здесь, в умеренно континентальном климате бывают иногда очень даже прохладными. Но одно дело ощущать их прохладу выходя на двор, а другое — мокнуть под дождем в десяти верстах от уютного теплого дома.

Дождь все усиливался и усиливался. Стало ясно, что он быстро не прекратится и это — на всю ночь, ну может на полночи. Что делать? Доедем на «экспрессе» до Турковского вокзала, а дальше? Там километр с гаком. Ну да — минут двадцать, но под холодным дождиком! Мы легко одеты, с собой — ни зонта, ни плаща. Косовато как-то получается. Выход один — найти того, кто из числа провожавших, на своей машине едет в Турки.

Мы простились со Светкой, усадив ее в вагон, и отправились на поиски машины. Собственно говоря, искать было нечего — на площади было пусто, кроме мотоцикла с коляской, езда на котором в такую погоду была равносильна самоубийству.

И тут я заметил, что в самом темном углу притаился грузовичок с кунгом46. Не надо было быть Шерлоком Холмсом, чтобы догадаться, что какой-то туркач довез свою родню до поезда на служебной машин и теперь порожняком пойдет обратно. Надо было его побыстрее загрузить попутно.

Мы подошли к машине и постучались. Водитель чуть приоткрыл дверь, чтобы дождь не попадал в кабину. Я попросил его довезти нас до Турков, на что он согласился и сказал, чтобы мы спокойно залезали в кузов, поскольку еще не запер двери. Отвечал он очень невнятно, поскольку руки его были чем-то заняты и он не мог вынуть сигареты изо рта.

Мы с трудом, цепляясь за мокрый скользкий кузов, залезли в кунг. Внутри было холодно и совершенно темно, но зато сухо. Вдоль стенок были деревянные лавки — я их нашел, скорее на ощупь, чем разглядел. Мы сели распрямив, уставшие от долгого стояния, ноги. Буквально через минуту я услышал, что водитель запирает снаружи двери, чтобы, не дай Бог, они не раскрылись и не отломились на разбитой турковской дороге. Внутрь кузова он даже не заглянул и не сказал нам ни слова. Я прокричал, уже через запертые двери, чтобы он остановил нас за мостом, с трудом расслышав ответное «да».

И мы поехали.

Я не ездил в кузове грузовика со времен воинской переподготовки, то есть лет пять. Когда тебе всего двадцать семь, то пять лет кажется таким большим сроком, как будто бы прошла целая вечность. И за этот время я успел начисто забыть все тонкости этого вида передвижения. Тем более, что тогда мы ездили, тесно прижавшись друг к другу, в кузове с тентом, где были металлические держала за которые можно было ухватиться. А тут — самокроенный кунг, темный как могила, в котором может и были где-то какие-то поручни, да разглядеть их в темноте не представлялось возможным, а под руки, они, как назло, не попадались.

Выехав на прямую, автомобиль показал нам, что переживает лягушка в футбольном мяче во время футбольного матча. Нас швыряло из стороны в сторону, кузов наклонялся то влево, то вправо. Мы поняли, что ухватиться за что-либо не удасться. Наши руки постоянно соскальзывали со скользких лавок. Поэтому, сцепившись друг с другом, мы болтались по кузову, как плохие матросы в трюме каравеллы в жестокий шторм. И тут, когда кажется всякая надежда была потеряна, я, случайно, наткнулся на какую-то ручку. Теперь я держался одной рукой за ручку, другой — за лавку, а Иринка, обхватив меня руками и ногами, висела на мне. Сразу стало легче. Хоть нас и продолжало немилосердно трясти и подбрасывать, но мы обрели опору и уже не мотались из стороны в сторону. Что давало возможность подумать о чем-либо ином, кроме как о том, как бы за что-нибудь ухватиться.

Я заметил, как маленькое оконце на противоположной стенке посветлело, намекая на то, что дождь, видимо, заканчивается и свет луны начинает пробиваться через, разгоняемые ветром, тучи. Необычность обстановки, близость любимой женщины, ночь… На меня нахлынула романтическая волна…

А с Иринкой происходило явно что-то не то. Видимо на нее повлияли пируэты, которые выписывал водитель, объезжая все ямы и рытвины на разбитой вусмерть дороге. Это тебе не Турковский экспресс медленно, но плавно, катящийся по рельсам на бетонных шпалах. Автомобиль, то разгонялся, то тормозил, метался, вправо-влево, как загнанный зверь. Ирина явно испугалась… испугалась всего происходящего. Впервые я видел ее такой.

Неестественно резким нервозным голосом она стала допытываться у меня — разглядел ли я водителя? а как он выглядит? а не вдрабадан ли он пьян? На все вопросы я отвечал однозначно отрицательно — «нет»! Потому, что когда я подошел к этой машине у меня были два желания — забраться в сухое помещение — раз, поскорее убраться отсюда — два. И, конечно, мысли — трезв ли водитель и как он выглядит даже и в помине-то не было.