Туристы - [3]

Шрифт
Интервал

– У вас в Англии дом? – спросил он мальчика.

– Да, – ответил Гаррет. – Я живу с родителями в доме рядовой застройки. Отец держит поле для мини-гольфа на пляже. У мамы тепличка, где она выращивает каннабис.

Себастьян напряг память:

– А что такое каннабис?

– А это то самое, что курили мои родители, когда давали мне имя, – сказал Гаррет. – Они раскурили пенковую трубочку во время очередной серии «Слоненка Бабара»,[2] и с каждой затяжкой смотреть становилось все веселей и веселей. Когда куришь каннабис, все вообще делается очень веселым.

– Ты тоже пробовал?

– Разок-другой пробовал. Когда дома никого не было.

Себастьян кивнул. В Англии многое не так, как у нас, подумал он. Там не только курят каннабис. Еще можно побыть одному в доме, когда тебе двенадцать лет.

– Скажи мне одну вещь, – спросил он, весь подавшись вперед. – А двери у вас закрываются?

– Какие двери? – уточнил Гаррет.

– Двери в квартире, – сказал Себастьян. – У вас их принято закрывать?

– Господи! А как же иначе! Даже бабахают со всего маху!

Себастьян обвел взглядом потрескавшиеся керамические стенки и галерею наверху, окружавшую патио. Он представил себе английские дома. Они там огромные, и в них сотни дверей. Но тут он услышал, как тихо скрипнула входная дверь, ведущая в патио. Это вернулась из магазина мама.

– У тебя гость? – спросила Тереза и поглядела с улыбкой.

Гаррет вскочил с кресла и застыл по стойке смирно.

– Это Гаррет, – сказал Себастьян. – Он из Англии, но умеет говорить по-испански.

Тереза улыбнулась:

– Вы, наверное, проголодались?

Себастьян вопросительно взглянул на гостя. Он надеялся, что тот голоден. Тогда он услышит еще что-нибудь про Англию.

– Спасибо за предложение, – сказал Гаррет.

– Мама, поднести твои сумки? – спросил Себастьян.

– Да нет, не надо, – отказалась Тереза. – Может, вы оба зайдете в комнату?

Себастьян энергично замотал головой. Тереза ушла в дом, чтобы намазать им бутерброды, и вскоре на втором этаже распахнулось кухонное окно. Себастьян увидел за стеклом тень матери и услышал ее шаги по каменному полу. Он подумал, что сейчас поест и сразу уйдет отсюда куда-нибудь в другое место.

Они направились в сторону Пласа-Кристо-де-Бурго, где в тени фикуса расположились, сонно поглядывая перед собой, местные торчки. Гаррет ходил шаркающей походкой. Поковыряв пальцем во рту, он извлек застрявшую в надетой на зубах металлической пластинке крошку ветчины. Затем выгреб из кармана пачку «Фортуна лайт».

– Хочешь тоже? – спросил Гаррет.

Себастьян помотал головой. Они сели в парке на скамейку, и Гаррет начал рассказ. Он рассказал Себастьяну о Лондоне, нарисовав при помощи дыма и слов картину незнакомого города. Себастьян почти ничего не слыхал о Лондоне.

Для него это был просто город с кучей футбольных команд, в которых у центральных нападающих свернута шея в погоне за мячом. Сейчас же Себастьян внимал рассказам Гаррета про путаницу улиц, в которых можно заблудиться, про двери, которые можно закрыть. В Лондоне, говорил Гаррет, не играет роли, чем ты занимался и откуда приехал. Единственное, что имеет значение, это – что ты собой представляешь как человек. Люди там меняют работу чуть ли не каждую неделю и называются так, как им вздумается.

– Странные люди живут в Лондоне, – сказал Гаррет. – Но чем страннее, тем лучше. Ты как бы сам себя придумываешь.

– Ну и каким ты решил придумать себя? – спросил Себастьян.

– Я буду тенором, – сказал Гаррет. – Я буду петь в театрах Вест-энда.

Он поднялся и закурил новую сигарету. Они побрели дальше по улице и вышли на Пласа-Альфальфа, где на тротуаре были расставлены красные стулья киоска «кока-колы». Возле газетного ларька они остановились.

– Найдешь дорогу? – спросил Себастьян.

– Господи, чего ж ее не найти! – Он подтянул брюки, отчего живот вывалился над кушаком. Лицо его от солнца приняло ярко-красный оттенок. Глаза казались воспаленными.

– Слушай, а это точно, что тебе еще только двенадцать лет? – спросил Себастьян.

– Абсолютно точно, – сказал Гаррет. – Модель производства семидесятого года.

Он провел рукой по волосам и скрылся в лабиринте узких улочек. Себастьян так и остался стоять, засунув руки в карманы и провожая глазами удаляющуюся крупную неуклюжую фигуру.

Спустя несколько недель Себастьян зашел в кабачок «Эль Карлочи», расположенный сразу за утлом неподалеку от дома, где он жил. В стиле заведения смешивались черты базилики, винного погребка и борделя с высокими колоннами и тяжелыми занавесями по бокам гигантских панно, которыми были украшены стены. Бар по своему виду напоминал алтарь, где десяток Дев несли неусыпную стражу, храня бутылки шерри. В этот предвечерний час за столиками было еще пусто. За стойкой сидел сам дон Карлочи и слушал плейер «Сони», заткнув оба уха наушниками. Заметив Себастьяна, он уменьшил громкость и вопросительно посмотрел на мальчика. Себастьян подошел ближе и, проглотив стоявший в горле комок, произнес:

– Мне нужна работа.

– Вот как! – отозвался дон Карлочи. – А вдруг у меня нет никакой работы?

– Тебе же ничего не стоит что-нибудь для меня придумать, – сказал Себастьян.

Дон Карлочи хмыкнул и вытащил из ушей затычки.


Еще от автора Кристин Валла
Мускат

Один из самых ярких дебютов в скандинавской прозе последних лет, «„Сто лет одиночества“, какими их мог бы написать Эрленд Лу», роман «Мускат» молодой норвежской писательницы Кристин Валла рассказывает романтическую историю Клары Йоргенсен, которую снедает неутолимая тяга к странствиям. На островке у побережья Венесуэлы и в провинциальном университете высокогорного городка она ищет свою настоящую любовь — и находит.


Рекомендуем почитать
С высоты птичьего полета

1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.


Три персонажа в поисках любви и бессмертия

Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с  риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.


Терпеливый Арсений

«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».


От рассвета до заката

В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.


Жук, что ел жуков

Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.