Турецко-русская война 1710–1713 гг. - [14]
Габсбурги не хотели, чтобы союз с царём втянул их в конфликт с турками и считали целесообразным связать османов войной с Россией[112]. Вена обещала России только своё посредничество в мирных переговорах с турками, а им — австрийский нейтралитет в предстоящей войне. От имени римского цесаря и двух морских держав предлагалось в Бендерах Карлу XII «помириться» с «королями Августом и Датцким, також и с царём Московским», но тот ответил — пусть они принудят первых двух к выполнению мирных договоров с ним королём в 1700 и 1706 гг., «что же о царе принадлежит… и то де невозможно, пока он король»[113]. Османам австрийцами «ясно было объявлено, что ежели они в Польшу вступят, то они того вытерпеть по союзу [с поляками] не могут, но принуждены будут в то дело вступиться… и турки объявили, что им дела до Польши нет». Для вида австрийские дипломаты сообщали, что оборонительный союз Австрии, Речи Посполитой, Венеции и России возможен в случае, если царь откажется от вмешательства в венгерские дела. (Русские части Г. Гольца и Л. Г. Януса в 1710 г. заняли Спиш — польский анклав в «Верхней Венгрии» [Словакии]). Австрийцы беспокоились, что русские войдут в соглашение с Францией, поэтому османская угроза считалась и средством отвлечения их от Парижа. Вместе с тем, и Вена и Петербург заботились о том, чтобы Порта не подвергла ревизии Карловицкий мир.
Упования на Пруссию, которая сдержала бы шведов в соответствии с договором 1709 г. в Мариенвердере, тоже не было.
Османы традиционно вели трудные войны с Персией, но с шахиншахом Хусейном (1694–1722) Москва не завязала союзные отношения и не мобилизовала персов для удара по турецкому тылу. В 1712 г. шахиншах направил в Москву посольство Фазл Али бека, но только с целью разведать намерения Петра I в отношении Ирана. Православная Эфиопия тоже не всплыла на горизонте русской дипломатии.
Перед походом к Дунаю русские представители были посланы за поддержкой в Англию, Ганновер, Францию и Голландию[114]. Не получив ни от кого помощи, Москве пришлось избавляться от конфликта на юге путём вторжения вглубь османских владений, где будто бы восстанут «тьмы народа нашего».
Допускать вторжение османской армии в Польшу Пётр не собирался и пытался подключить шляхетскую республику к совместному выступлению против турок. Но в 1699 г. окончилась последняя в истории Польши война с турками. Ввязываться снова в конфликт с Османской державой шляхта не желала, поэтому выставляла спекулятивные запросы — отдать под польский контроль русские завоевания — Ригу, Лифляндию, Эльблонг, а также всю Правобережную Украину, включая «пустую» полосу вдоль Днепра от Чигирина до Стаек, имения А. Д. Меншикова в Полонном и удалить русские гарнизоны из Полоцка и Витебска. Если будут выданы многотысячные денежные субсидии в соответствии с «Вечным оборонительным союзом» 1704 г. и порох, то Речь Посполитая якобы выставит против турок 62 тысячи (!) жолнёров[115]. Послеполтавская Россия казалась Польше настолько мощной, что оттуда предупреждали турок, что в случае их такого же поражения, как случилось со шведами, русское могущество вырастет ещё больше. Лучший способ воспрепятствовать этому — уговорить Карла XII помириться с Северным союзом. Если один из участников будет отказываться, то его можно принудить к миру с помощью Порты. Такому миру дадут гарантии и европейские державы[116].
В Петербурге было решено, не оставляя попыток восстановления мира, готовить операции на двух направлениях — как на севере, против шведской Померании (вместе с Августом II), так и на юге. Приходилось помнить и о «восточном фронте» в Приуралье, где против башкир держали регулярный семитысячный корпус[117].
На южном направлении Россия была заинтересована в быстротечной кампании. Русский стратегический план поражал размахом. Операции замышлялись как наступательные — в направлении Балкан, Крыма, Прикубанья, так и оборонительные — в Польше, на Правобережной Украине, а также у Азова и Таганрога.
Три варианта определялись географией Причерноморья.
Во-первых, можно было, опередив турок, достичь нижнего Дуная, чтобы стимулировать восстание христиан. (Ещё в 1699 г. П. Б. Возницын уверял, что если Русская армия появится у Дуная, её поддержит всё православное население Балкан).
Во-вторых, можно занять оборону на Днепре (как в 1676–1677 гг.), переложив тяжесть степных переходов на противника (именно такой вариант рассматривался в 1712–1713 гг.).
В третьих, была мысль встретить османов на р. Днестр, не допустив их прорыва в Польшу (именно таким стал вариант 14 июня 1711 г. — см. ниже). Захвата четырёх турецких фортов в низовьях Днепра — Тавани, Газикермана, Исламкермана и Мюбарекермана, как это было в 1695 г., не предусматривалось. Не собирались тратить время и на осаду Бендер. Не планировался и выход Азовского флота в Чёрное море, может быть оттого, что турки в 1702–1704 гг. отсыпали дамбу в Керченском проливе[118]. Вице-адмирал К. Крюйс собирался выехать в Азов и туда же готовились отправиться моряки Балтийского флота[119].
Конечно, оптимальнее всего было бы прикрыть польскую границу по Днестру, а в случае прорыва турок отходить к русским рубежам — к Днепру и Киеву. Но в Москве схватились за петиции о принятии в русское подданство молдаван и валахов, сербов и черногорцев, украинцев с Правобережья Днепра, греков, венгров, народов Северного Кавказа и Средней Азии (хивинцев). «Под руку царя» (под протекторат) собрались принять Молдавию, Валахию, а также Северный Кавказ — Черкессию, Кабарду, Чечню и кумыков
