Турецкие военнопленные и гражданские пленные в России в 1914–1924 гг. - [91]
При этом З. И. Ибрагимов и Т. М. Исламов то ли не заметили, то ли не пожелали замечать того, что во всех четырех случаях они говорят… об одной и той же воинской части: все о том же 1-м стрелковом полку турецкой Красной армии, который:
1) на начальной стадии своего формирования (июнь-июль 1920 г.) именовался «отрядом» и входил в состав 2-го запасного полка XI Армии;
2) насчитывал в своем максимальном составе (на середину октября 1920 г.) свыше 700 человек;
3) состоял под командованием Мамеда Эмина;
4) 9 ноября 1920 г. поступил в оперативное подчинение 28-й стрелковой дивизии советской Красной армии.
Более того, З. И. Ибрагимов и Т. М. Исламов вообще нигде прямо не упомянули о 1-м стрелковом полку, но указали, опять же со ссылкой на ЦГАОР Азерб. ССР, что в сентябре 1920 г. в Азербайджане было начато формирование 2-го турецкого стрелкового полка[739]. И хотя создание такой воинской части лишь предполагалось, но так никогда и не было начато, мысль о ней, похоже, некритически заимствовал Ц. П. Агаян. Причем, в одной своей работе означенный автор подтвердил (без каких-либо ссылок), что 2-й полк действительно «формировался»[740]. В другой — пошел гораздо дальше, написав (опять же без ссылок), что в сентябре 1920 г. 2-й турецкий стрелковый полк «сформировался»[741].
Вместе с тем, анализ архивных документов и опубликованных источников дает основания полагать, что в рассматриваемый период турки служили в Красной армии и вне национальных формирований. Так, во второй половине 1919 г. ЦМВК завербовала и направила для прохождения службы в туземный батальон при 2-й отдельной Приволжско-татарской бригаде 103 турецких подданных[742]. К сожалению, дальнейшую судьбу этих людей нам установить не удалось. Можно лишь отметить, что позднее названное соединение было переименовано сначала в 6-ю Приволжскую татарскую бригаду Красных коммунаров, а затем — в 68-ю Татарскую бригаду 23-й стрелковой дивизии. В сентябре 1920 г. соединение прибыло на Юго-Западный фронт, где приняло первый бой с врангелевцами в составе XIII Красной армии.
В фонде Туркестанского окружного военного комиссариата (РГВА) сохранился список бывших военнопленных Центральных держав, поступивших в Красную армию в декабре 1918 г. Документ датирован 3 января 1919 г. В нем числится 25 человек, среди которых один турок — Омер Мемед, 26 лет, бывший рядовой 3-го пехотного полка оттоманской армии[743]. Еще один турок состоял в рассматриваемый период в организации иностранных коммунистов г. Уфы. Как можно понять из сохранившихся документов, человек этот вступил в ВКП (б) в 1919 г., а в 1920 г. — в Красную армию[744].
Осенью 1920 г. по крайней мере 2 турецких офицера служили в Отдельном запасном кавалерийском дивизионе XI Армии[745]. Несколько ранее, в июле 1920 г., ЦБ ТКО по просьбе Реввоенсовета I Армии Туркестанского фронта направило в распоряжение последнего 10 турецких офицеров для замещения «инструкторских и командных должностей мусульманских частей Красной армии». Судя по всему, люди эти предназначались для 1-й Туркестанской кавалерийской дивизии, в которой летом 1920 г. формировались узбекская, киргизская и туркменская национальные бригады[746]. Не исключено также, что в 1920 г. бывшие турецкие военнопленные служили в Мусульманском интернациональном отряде дивизии Третьего интернационала в Томске, а в 1919 г. — в Мусульманском коммунистическом отряде в Киеве[747].
Утверждать, что служба турок в Красной армии носила исключительно добровольный характер, мы не беремся, ибо этому противоречат некоторые факты. Например, 28 марта 1923 г. Нарком Иностранных дел Г. В. Чичерин писал Наркому внешней торговли Л. Б. Красину буквально следующее: «вспомните о многочисленных случаях, когда у турецких граждан отнимаются все документы, после чего местные власти заявляют, что они не могут доказать своего турецкого подданства и в результате их считают российскими подданными и зачисляют в Красную Армию…»[748]. Обращает на себя внимание и то, что в мае 1921 г. Центрэвак запрашивал Отдел востока НКИД о том, как ему следует реагировать на требование Анкары «об освобождении из рядов Красной армии и отправке на родину турецких граждан»[749].
В связи с изложенным нельзя не заметить, что на Украине в 1919 г. была предпринята попытка призвать в армию всех турецких подданных, годных к военной службе, ибо в соответствии с законодательством этой республики от призыва освобождались лишь граждане тех государств, с которыми Украина имела дипломатические отношения, а Турция, в отличие, например, от Персии, к числу таких не относилась. Правда, проблему эту удалось быстро разрешить, и 25 июня 1919 г. Правовой отдел НКИД Украины разъяснил заинтересованным органам и учреждениям, что поскольку турецкие подданные находятся под защитой персидского консульства в Киеве, они «не подлежат отбыванию воинской повинности и тыловым работам»[750].
В целом же мы считаем возможным предполагать, что в 1918–1921 гг. в Красной армии могло проходить службу до 1 000–1 200 бывших турецких военнопленных и гражданских пленных (главным образом, в составе четырех перечисленных выше формирований). Принимая во внимание тот факт, что в указанный период в советской России было создано свыше 500 различных интернациональных отрядов, рот, батальонов, легионов, полков, бригад и даже дивизий, общая численность которых определяется в пределах от 200 до 300 тыс. человек, надо признать, что доля турок в этой массе выглядит совершенно ничтожной. И хотя еще в марте 1919 г., выступая на I Конгрессе Коминтерна, М. Субхи заявлял о том, что «в настоящее время на различных фронтах России принимают деятельное участие тысячи турецких красноармейцев, борющихся для защиты советской власти»
