Турецкие военнопленные и гражданские пленные в России в 1914–1924 гг. - [93]

1. Всех добровольцев персов, турок и других мусульман восточных национальностей, набранных при военных комиссариатах Москвы, Петрограда, Казани, Самары и Симбирска, немедленно направлять в гор. Самару в распоряжение Заволжского военного округа.

2. В дальнейшем продолжать производить набор добровольцев при военных комиссариатах Москвы, Петрограда, Казани, Симбирска, Саратова, Уфы, Омска, Иркутска, Ростова и других городов, в районе коих окажутся персы, турки и другие и затем направлять их в гор. Самару в распоряжение Заволжского военного округа.

3. Всех персов, турок и других мусульман восточных национальностей, находящихся во всех частях Республики, за исключением действующих на фронтах и Туркестане, направлять также в Самару отдельными командами.

4. РВС Заволжского округа направляемых вышеуказанными комиссариатами и воинскими частями персов, турок и других вливать в формирующиеся батальоны.

Далее приказ гласил, что в административно-хозяйственном отношении эти батальоны подчиняются штабу Заволжского военного округа. Ответственность за их формирование и снабжение возлагалась на Командующего войсками округа, а ЦМВК поручалось содействие их укомплектованию[758].

Уже в августе 1920 г. в округе была развернута масштабная работа по выполнению данного приказа. Однако в последующие месяцы ни военкоматы, ни ЦМВК так и не смогли направить в Самару ни одного добровольца, а из воинских частей прибыло… лишь 2 красноармейца, которые, судя по их именам, вряд ли принадлежали к этническим туркам (Ахмед Чумбаев и Насарат Курманов)[759]. Таким образом, попытка РВСР создать, независимо от М. Субхи, «собственную» турецкую Красную армию, окончилась полным провалом, особенно бросающимся в глаза на фоне успехов ЦБ ТКО в Баку.

Что же касается антибольшевистских сил, то турки служили и в их рядах, особенно, на Кавказе и в Средней Азии. Так, о них эпизодически упоминает в своих мемуарах Б. М. Кузнецов, находившийся в 1918 г. в Дагестане и стоявший у истоков создания вооруженных сил Республики союза горских народов: «одно орудие было специально набрано из пленных турецких солдат-аскеров. Это были люди уже почти обученные и единственные, кто носил подобие формы»[760]. В Азербайджане в это же время в распоряжении мусаватистов находилась, по крайней мере, одна рота, сформированная из турецких военнопленных и именуемая «Борчалинской»[761].

Однако самой многочисленной турецкой воинской частью, из числа участвовавших в гражданской войне в России, следует признать сформированный в Бухарском Эмирате в 1919 г. полк «Сырбазы пиада». Как следует из доклада политического руководителя Отдела военного контроля Главного штаба войск Туркестанской республики Главнокомандующему войсками о военно-политическом положении в Эмирской Бухаре от 30 июня 1919 г., его численность «в точности установлена в 1 250 человек. В полку всего 10 человек бухарцев и состоит он главным образом из турок. <…> Офицерский состав усилен 10 офицерами-турками <…> Полк считается с военной точки зрения первоклассным и лучшим в армии. На него эмир обращает большое внимание. (Полк, вероятно, будет играть в случае военных действий большую роль) <…> Кроме турецкого пехотного полка, все остальные части плохо обучены. Кадр унтер-офицеров, кроме турецкого полка, качества ниже среднего. Собранные сведения о качестве и способности офицеров, за исключением офицеров турецкого полка, с боевой точки зрения неблагоприятные для Бухарского правительства»[762]. К сказанному необходимо добавить, что, по данным Б. И. Искандарова, к июню 1920 г. численность полка возросла до 2 600 человек[763]. Однако, как бы то ни было, в обороне Бухары от Красной армии на рубеже августа-сентября 1920 г. эта воинская часть не сыграла, практически, никакой роли и не оправдала возлагаемых на нее надежд.

Помимо Кавказа и Средней Азии, турки могли участвовать в «белой борьбе» и на других фронтах. Так, в октябре 1919 г. власти Барнаула информировали Министра внутренних дел Омского правительства о том, что «при переговорах с турецкими военнопленными Барнаульского лагеря выяснилась возможность вербовать добровольцев <…> Татары намереваются переговорить по этому вопросу с местными турецкими военачальниками, работающими в Барнауле»[764]. В свою очередь, один из офицеров Крымского конного полка, вспоминая о событиях в Крыму летом 1919 г. и, в частности, об опасной разведке Сивашской гати, выполненной группой «охотников» в ночь на 14 июня, сообщал, что среди последних был «Осман — бывший турецкий пленный, раненый в разведке и доставивший командиру полка донесение <…> По представлению командира полка все участники этого поиска, в т. ч. и Осман, были награждены Георгиевскими крестами 4 степени»[765].

Заключение

Как следует из всего изложенного в настоящей работе, режим пребывания турок в России в 1914–1924 гг. совпадал в своих основных чертах с тем, который был предусмотрен для представителей всех Центральных держав. В то же время «османский элемент» привнес в отечественную систему плена и механизм ее функционирования некоторые особенности, нетипичные для режима австро-венгерских и германских подданных ни до, ни после 20 октября 1914 г. В частности, появление в структуре пленников турецкого контингента повлекло за собой расширение общего возрастного диапазона военнопленных и установление дифференцированного подхода к ранее единой норме их продовольственного обеспечения; оно привело к тому, что конфессиональная принадлежность гражданского пленного превратилась в основание для предоставления ему льгот и преимуществ, а национальность военнопленного, напротив, стала по отношению к его статусу юридически безразлична. Нельзя не отметить также, что только турецкий контингент управлялся в России практически без применения репрессий. И только он, в большинстве своем, был расквартирован не в глубоком тылу, а фактически на театре военных действий (в пределах Кавказского военного округа), в т. ч. в местностях, объявленных на военном положении, включая временно оккупированную территорию противника.