Турецкие военнопленные и гражданские пленные в России в 1914–1924 гг. - [82]
3) К проблеме перерегистрации близко примыкала проблема документов, которыми располагали репатрианты. За годы плена некоторыми из них оказались утрачены не только прежние национальные паспорта, но и Удостоверения о пленении и Билеты военнопленного (гражданского пленного). В свою очередь, в годы Гражданской войны документы самим пленным и членам их семей выдавали самые различные органы и учреждения, в числе которых, помимо турецких дипломатических представительств и делегатов ОКП, можно назвать такие, как: Королевская Шведская миссия; Шведская и Датская миссии Красного Креста; Германская главная комиссия по делам пленных; Испанские и Персидские дипломатические миссии и др. Однако наиболее щедро турок снабжали документами местные российские власти, особенно сельско-волостные и уездные исполкомы, которые вплоть до 1922 г. «продолжали самовольно выдавать удостоверения, пропуска и др. документы для их (пленных — В.П.) проезда на родину»[656].
Все это служило благоприятной почвой для разного рода злоупотреблений. К примеру, на местах от турок требовали национальные паспорта и (или) не признавали юридическую силу той или иной «бумаги»[657]. Случались ситуации и посерьезнее. К примеру, на рубеже 1921–1922 гг. в НКИД как минимум дважды поступали сигналы о том, что в Ставропольской губ. власти отбирают у турок документы и рассматривают их как российских граждан, что повлекло за собой серьезный скандал и вмешательство НКИД, НКВД и Центрэвака[658]. Впрочем, проблемы такого рода, в конечном итоге, благополучно разрешались. В одних случаях установлению личности того или иного лица содействовали турецкие дипломаты, в других использовались свидетельские показания. Так, 31 октября 1919 г. двое проживающих в Киеве турецких граждан удостоверили, что Эмир Абас Ибрагим «действительно турецкий военнопленный из Константинополя»[659].
К сказанному нужно добавить, что в 1918–1924 гг. списки репатриантов неизменно согласовывались с органами ВЧК (ГПУ, ОГПУ)[660].
Наконец, что касается репатриации тех, кто совершил в период своего пребывания в плену преступления и административные правонарушения, то с апреля 1918 г. по март 1921 г. эти люди возвращались на родину на основании ст. 14 Русско-турецкого Дополнительного договора к Мирному договору между Россией, с одной стороны, и Болгарией, Германией, Австро-Венгрией и Турцией, с другой, от 3 марта 1918 г. и ст. 23 аналогичного Русско-германского Дополнительного договора от 3 марта 1918 г., по смыслу которых названные лица полностью освобождались от юридической ответственности за все деяния, совершенные ими до ратификации Брестского мира (29 марта 1918 г.). С марта 1921 г. их репатриация регулировалась положениями ст. 6 Конвенции, согласно которой осужденные за убийство и кражу могли вернуться на родину лишь по отбытию наказания. При этом окончательно судьбу таких пленных решала «Межведомственная комиссия по проведению амнистии согласно международных договоров, заключенных РСФСР»[661].
IV. Рассмотрение вопросов натурализации в России турецких военнопленных и гражданских пленных необходимо видимо начать с того, что к середине 1914 г. порядок вступления иностранцев в российской подданство регулировался нормами ст. ст. 836–857 Законов о состоянии[662]. Суть последних в самых общих чертах может быть сведена к следующему:
— иностранец, желающий принять российской подданство, подает заявление главе той губернии, в которой он намерен поселиться;
— по получению заявления губернатор выдает заявителю «водворительное свидетельство», со дня подписания которого лицо считается водворенным в России, оставаясь, однако, в иностранном подданстве;
— по истечению 5 лет с момента водворения иностранец может обратиться к Министру внутренних дел или непосредственно на высочайшее имя с прошением о принятии в русское подданство;
— окончательное решение принимает Министр внутренних дел;
— принятие подданства совершается посредством присяги и оформляется соответствующим Свидетельством[663].
В рассматриваемых хронологических рамках указанный выше общий порядок натурализации не единожды претерпевал изменения в отношении военнопленных и гражданских пленных Центральных держав, что позволяет выделить в нем три основных этапа:
1. Первый этап охватывает период с июля 1914 г. по июнь 1915 г., когда действовал установленный Совмином ускоренный порядок принятия в российское подданство «мирных обывателей, подданных враждебных нам стран, <…> заслуживающих по своей лояльности доверия». Порядок этот касался гражданских пленных из числа славян, французов и итальянцев, а с 21 октября 1914 г. был распространен и на турецких христиан[664].
Однако в нашем распоряжении нет убедительных данных, свидетельствующих о том, что приведенная норма вообще реализовывалась на практике, по крайней мере — в отношении турок. Правда, в январе 1915 г. турецкому подданному Н. А. Нури, к примеру, было выдано «водворительное свидетельство»
