Турецкие военнопленные и гражданские пленные в России в 1914–1924 гг. - [80]
Однако как бы то ни было, с 28 марта по 1 октября 1921 г. Россию покинуло 1 513 граждан Турции. В сочетании с тем обстоятельством, что летом и в начале осени 1921 г. Центрэвак проделал большую работу по выявлению и учету пленных османов, находящихся в различных регионах страны, это позволило Москве с полным основанием заявить, что репатриацию турецких военнопленных и гражданских пленных Первой мировой войны следует считать практически завершенной[631]. (Мы полагаем, что на тот момент в РСФСР еще могло оставаться 500–1 000 турок, чей отъезд на родину задерживался по различным причинам объективного и, главное, субъективного свойства. Нелишним будет также заметить, что на 10 июля 1922 г. в Турции находилось до 500 нерепатриированных россиян, тогда как из бывшей Австро-Венгрии, Болгарии и Германии практически все они уже были возвращены[632]). Сказанное подтверждается и тем, что с февраля по ноябрь 1922 г. зафиксированы лишь единичные случаи отъезда турок из России (главным образом, через Туапсе и Севастополь)[633]. Тем не менее, идя навстречу настойчивым требованиям Анкары, советское руководство в марте 1922 г. разрешило представителям Красного Полумесяца начать розыск бывших пленных в регионах Сибири и одновременно потребовало от губэваков провести перерегистрацию «всех турецких граждан в месячный срок»[634]. Однако сколько-нибудь существенных результатов ни та, ни другая мера не принесли.
7. Седьмой этап продолжался примерно с ноября 1922 г. до октября- ноября 1923 г., когда РСФСР и Турция фактически не проводили обмена пленными по причине некоторого охлаждения двусторонних отношений, вызванного политическими и экономическими разногласиями. О серьезности ситуации в рассматриваемом вопросе говорит хотя бы то, что на протяжении 1923 г. глава НКВД Крымской ССР по крайней мере трижды (18 мая, 23 июня и 31 июля) просил НКВД РСФСР дать ему разъяснения «о порядке репатриации турецких пленных», но ни разу не удостоился ответа[635].
8. Начало восьмому этапу положила ратификация заключительных актов Лозаннской конференции (1923 г.), окончательно оформившая международно-правовой статус Турции и давшая Анкаре основания обратиться к еще остающимся в РСФСР соотечественникам с воззванием, которое начиналось словами: «Правительство Великого Национального Собрания Турции заключило мир со всеми державами. Ныне в Турции войны нет»[636].
Порядок и условия репатриации были выработаны в ходе обмена нотами между НКИД и МИД Турции и, в основе своей, изложены в тексте указанного воззвания (Приложение 4). 22 ноября 1923 г. Наркомат внутренних дел уведомил о предстоящем этапе репатриации губернские и областные административные отделы НКВД, потребовав «оповестить всех турецких военнопленных, находящихся в пределах СССР, об условии проезда их на родину», а также предоставить им возможность сообщить «в репатриационную комиссию при турецком посольстве в Москве сведения о себе и родственниках, желающих отправиться с ними, с указанием адресов, как на родине, так и в РСФСР, а также о всех умерших на предмет оповещения их семей»[637].
ГАТО. Ф. Р-1583. Оп. 2. Д. 3. Л. 35.
Всего, как представляется, с весны до осени 1924 г. через порты Кавказа и Крыма на родину вернулось до 300 турок[638]. В РСФСР же могло остаться еще от 300 до 500 чел., разбросанных буквально по всей территории страны. Так, по данным Е. Ю. Бондаренко, в 1924 г. в одном только Благовещенске проживало 11 турецких граждан (в т. ч. 10 греков и армян)[639]. Как минимум до 1926 г. судьбой таких людей занималось «Межведомственное совещание по вопросу репатриации бывших военнопленных турецких подданных, оставшихся на территории Союза в Турцию, и о возвращении бывших военнопленных советских граждан из Турции на родину»[640]. Однако деятельность этого органа уже выходит за хронологические рамки нашего исследования.
Подписка турецкого гражданского пленного, временно воздерживающегося от возвращения на родину.
ГАТО. Ф. Р-515. Оп. 1. Д. 2. Л. 17.
Подводя итог процессу репатриации из России турецких военнопленных и гражданских пленных в период 1918–1924 гг., считаем необходимым обратить внимание на его следующие характерные черты:
1) Состав репатриантов отличался динамичностью как в пространстве, так и во времени. К примеру, если на 1 ноября 1918 г. в Рязанской губ. числилось 174 турецких гражданских пленных, то на 15 декабря 1918 г. уже 90, на 15 февраля 1919 г. — 72, на 15 марта 1919 г. — 64, а на 20 октября 1920 г. их количество, вопреки прежней тенденции, возросло до 191 чел. Если в июне 1918 г. в губернии насчитывалось 4 военнопленных оттоманской армии, то в октябре 1919 г. — ни одного, а спустя еще год таковых оказалось уже 17 чел.[641]
При этом динамичность детерминировалась не только миграцией представителей рассматриваемого контингента. В частности, круг лиц, имеющих право на выезд в Турцию, расширялся за счет русских жен пленников, а также рожденных от них детей, и даже родственников жены, желающих выехать вместе с ней на ее новую родину. Характерно, что последним советская власть, в целом, не препятствовала по крайней мере до 1924 г., когда выезд из России родственников жены стал существенно затруднен
