Турецкие военнопленные и гражданские пленные в России в 1914–1924 гг. - [11]

.

С другой стороны, в апреле 1916 г. Турция предложила России заключить соглашение о выплатах, на условиях взаимности, пленным офицерам, «произведенным в следующий чин, после взятия их в плен, содержания по чину». Предложение поступило на согласование в Генеральный штаб. Резолютивная часть ответа начальника Генштаба от 22 мая 1916 г. на имя Товарища Министра иностранных дел заслуживает того, чтобы быть приведенной здесь полностью: «в виду неоднократно проявленных нарушений во время войны международных соглашений нашими противниками — до потопления госпитального судна под флагом Красного Креста включительно[43] — у нас совершенно не может быть уверенности в исполнении турецким правительством и нового принятого на себя, во время войны, обязательства, в виду чего и вышеприведенный возбужденный турецким правительством вопрос, нисколько не обеспечен с точки зрения его соответственного проведения в жизнь турецким правительством. В силу изложенных соображений Военное министерство высказывается против заключения соглашения по сему поводу с турецким правительством, тем более, что у нас не бывает производства офицеров после их пленения в следующий чин, почему намеченные упомянутым правительством мероприятия на улучшении положения наших пленных офицеров, находящихся в Турции, отозваться не могут (Курсив наш — В.П.)»[44]. (Иными словами, заключить соглашение «по сему поводу» было изначально невозможно ввиду отсутствия предмета договора, что делает рассуждения о потоплении госпитального судна и пр. не совсем понятными).

д) Атмосфера недоверия и недопонимания во многом распространилась даже на взаимосвязи РОКК и Оттоманского Красного Полумесяца (ОКП). Контакты этих ведущих гуманитарных организаций налаживались крайне трудно и медленно, а весной 1916 г., едва установившись, оказались на срок свыше года прекращены по инициативе российской стороны, в связи с уклонением ОКП от присоединения к протесту против потопления госпитального судна «Портюгаль»[45]. Причем восстановить эти отношения в полной мере так никогда и не удалось. Даже в период послевоенной репатриации Общество Красного Полумесяца не имело в нашей стране собственного представительства, а 17 октября 1919 г. Наркомат по иностранным делам (НКИД), «одергивая» сотрудничавший с турками Центропленбеж, писал, что «со времени официального отъезда из России Красного Полумесяца (1 февраля 1919 г. — В.П.), его представители здесь нами официально не признаются»[46].

е) Взаимодействие Петрограда и Стамбула развивалось без видимого участия общественных, в первую очередь, благотворительных организаций обеих стран, которые преследовали бы цель содействовать улучшению положения военнопленных именно в России и в Турции.

Последствием всего перечисленного стало то, что в деятельности, направленной на обеспечение и защиту гуманитарных прав своих пленных, Петроград и Стамбул достигли относительно скромных успехов. Так, если к договору о взаимном выезде на родину врачей и лиц, неспособных к военной службе, Россия и Германия пришли уже 2 октября 1914 г.[47], то с Оттоманской империей этот вопрос вообще не обсуждался. Точно также обе стороны оставили за рамками диалога и вопросы о взаимном интернировании военнопленных в нейтральные страны, об обмене больными туберкулезом и др.

В лучшем случае подобные договоренности достигались и начинали действовать с более или менее значительным опозданием. К примеру, в то время, как соглашения об обмене свидетельствами о смерти военнопленных Россия заключила с Австро-Венгрией и Германией к середине 1915 г., то с Турцией лишь в октябре 1916 г.[48] Если обмен инвалидами с названными странами Россия начала уже в конце 1915 г., то первый турецкий инвалид убыл на родину почти 2 года спустя — 14 августа 1917 г., а более или менее регулярно этот обмен начался только на исходе сентября 1917 г.[49] (В этой связи нельзя не заметить, что стороны упустили ту благоприятную возможность, которую давал им нейтралитет Румынии. После же вступления последней в войну (сентябрь 1916 г.), перевозки пленных уже требовалось согласовывать с учреждениями Красного Креста, а также с правительствами и ведомствами путей сообщения Швеции, Германии и Австро-Венгрии, чьи возможности, разумеется, были не беспредельны. Кроме того, Петроград и Стамбул даже не ставили вопрос об использовании для этой цели акватории Черного моря, хотя тому способствовали и относительно низкая минная опасность на данном театре военных действий (ТВД), и наличие у обеих империй некоторого опыта в организации подобных перевозок, приобретенного еще в ходе Русско-турецкой войны 1828–1829 гг.).

В качестве одного из немногих примеров успешного взаимодействия сторон можно сослаться на договор «О взаимном переводе членов экипажей торговых судов на положение военнопленных, с выдачей им соответствующего денежного содержания», заключенный по инициативе Порты 1 марта 1916 г. В этой связи начальник Генерального штаба 28 июля 1916 г. дал соответствующую циркулярную телеграмму в военные округа, потребовав перевести «всех могущих находиться [в] пределах округа офицерских чинов турецких торговых судов, [в] разряд военнопленных, назначив этим лицам по точному установлению их служебного положения и рангов, соответствующее денежное содержание с 1 марта с. г.». При этом небезынтересно заметить, что российская сторона приравняла к офицерам лишь командный состав турецких пароходов, но не капитанов парусных шхун, ибо считала, что последние «мало чем отличаются от простых матросов»