Турецкие народные сказки - [171]

И вот — не будем затягивать! — оба они живут бок-о-бок и проводят время в том, что грабят народ. Однажды мальчик и говорит старику: «Хозяин, что мы заработаем, если будем так обирать того и другого? Пойдем-ка да ограбим сокровищницу падишаха — тогда это будет на что-то похоже». А старик и говорит: «А если нас поймают?» Мальчик отвечает: «Дорогой мой, а тебе-то какая беда?» И старик соглашается. В тот день мальчик идет к кузнецам и заказывает для них обоих по мешку гвоздей, длиною в один аршин каждый гвоздь. Лишь только наступил вечер, он взваливает их на спину, и они вместе с хозяином идут ко дворцу падишаха. А сокровищница-то была позади дворца, и вверху ее было железное окно. Они идут туда. Мальчик вбивает в стену гвоздь и лезет на него. Вбивает еще один — хватается за него, и так вот он, вбивая гвозди, лезет наверх, пока не добирается до окна.

Подрезав железную решетку окна, он выламывает ее и проникает внутрь. Наполнив два мешка золотом до самых краев, он по веревке спускает их вниз хозяину, а сам вылезает из окна и, спускаясь вниз, попутно вытаскивает из стены гвозди; потом они вместе с учителем взваливают деньги на спину и складывают их в доме старика. Никто их не видит. Старик смекает, что это хорошая прибыль. На другой день вечером они снова идут вместе с мальчиком. Мальчик, вбив в стену гвозди, как он делал и в первый раз, проникает в сокровищницу, наполняет золотом два мешка, спускает их вниз, и они вместе со стариком приносят их домой и прячут.

Утром падишаху понадобились деньги. Он посылает своего казначея, чтобы тот принес денег. Казначей идет и, только он вошел в сокровищницу, глядь! — казна опустошена. Он тотчас возвращается обратно и докладывает об этом падишаху. А падишах собирает свой меджлис и объявляет, что обокрали казну. «Кто же это сделал? Как бы нам его найти? — думают они. — Раз вор повадился ходить, он непременно придет еще раз. Пусть поставят перед окном казнохранилища котел со смолой, а под ним пусть разожгут огонь; когда вор через окно проникнет внутрь, он попадет в котел и там сварится, тогда мы его и поймаем, а другого способа нет», — решают они. И падишах велит сделать так, как они сказали.

А здесь в тот вечер мальчик со стариком снова собираются и приходят к казнохранилищу. На этот раз мальчик говорит старику: «Хозяин, ступай на этот раз в казну ты, возьми, что найдешь: меня что-то ломит, я не сумею влезть на стену». А тот отвечает: «Хорошо, сынок, полезу я; ты только объясни мне». И мальчик объясняет, как вбить гвозди в стену и как за них держаться. Старик карабкается на стену, как объяснил ему мальчик, влезает на окно и думает: «Дай-ка я прыгну в середину!» И вот — шлоппадак! ¹⁵ — попал в котел со смолой и там сварился, не успев даже и пикнуть.

Мальчик внизу ждет-пождет — ни звука. «Что же случилось?»— беспокоится он. И он влезает вверх по лестнице, но лишь только он дополз до окна, как изнутри до него дошел запах смолы; он тихо-тихо влезает через окно внутрь, глядь! — хозяин его попал в котел и сварился. «Вай анасыны ¹⁶, что мне теперь делать? Когда настанет утро, придут ¹⁷, его здесь найдут ¹⁷, потом его опознают ¹⁷, и меня тогда поймают ¹⁷. Лучше всего отрежу-ка я своему хозяину голову, возьму и унесу: тогда никто его не сумеет опознать, да и я сберегу свою шкуру». Рассуждая так, он вытаскивает нож, отрезает голову своему хозяину, тихонько вылезает оттуда, а голову зарывает в землю. Жене старика он говорит: «Вот какие дела, ты смотри — никому ни звука! Вот что: хозяин мой умер, но у нас так много денег, мы и вдвоем проживем где-нибудь». А женщина отвечает: «Ах, дитя мое, да разве я скажу? Никому не открою».

А там, во дворце, наступает утро. Падишах посылает человека: приходил ли, мол, вор. Люди открывают казну, входят внутрь, глядят: в котле — человек, но голова у него отрезана, и они не знают, кто это. Они приходят и докладывают об этом падишаху, а падишах приказывает: пусть повесят его на виселице при дороге, а часовые пусть караулят издали и хватают того, кто к нему подойдет. И они поступают, как приказал падишах: вешают старика на виселицу, а сами наблюдают издали. Только мальчик это увидел — он идет к жене хозяина и говорит: «Тетушка, хозяина моего вздернули на виселицу, возьмем-ка его оттуда, унесем и схороним, но только там стоят сторожа, я не могу к ним подкатиться, ступай-ка ты: принарядись немного, пойди к сторожам и перемигнись с ними. А когда наступит вечер, ты пойдешь к ним, а в это время я и украду хозяина: мы его унесем и похороним». А женщина говорит: «Хорошо», чуть натирает себе лицо белилами и румянами, надевает фередже и направляется прямо туда, где находились сторожа. Прогуливаясь взад и вперед, она подмигивает сторожам. Сторожа видят — всё у нее как полагается; они делают женщине знаки и, наконец, уговариваются, чтобы та пришла к вечеру. Тогда женщина идет домой и ждет наступления вечера. Когда наступает вечер, после ятсы, женщина облекается в фередже, идет к сторожам; идет разговор, заигрывания, шум, — и они забывают, что им надо сторожить повешенного человека. А здесь мальчик, улучив момент, приходит, похищает хозяина с виселицы, приносит домой и зарывает. Тогда женщина под благовидным предлогом встает, отходит в сторону и удирает. А сторожа после этого опамятовались; когда посмотрели, глядь! — человек-то похищен с виселицы. Они направляются к падишаху и докладывают, что — сегодня вечером вор украл вора, который был повешен на виселице. Падишах опять собирает свой меджлис. «Как бы нам поймать этого вора?» — спрашивает он их. А те и говорят: «Пусть рассыплют перед дворцом один-два мешка золота. Всякий, кто нагнется и возьмет из тех денег одну монету — и будет вор: его мы и схватим». И падишах велит сделать так, как они объяснили, но всякий, кто проходил мимо, боится нагнуться и поднять с земли золотой.