Турбулентность - [2]

— Ну и как тебе, нравится? — опасно участливым тоном спросила она. — Вроде бы интеллигентная девушка, а позволяешь с собой обращаться как с резиновой куклой.

«А сама-то, — подумала Сабина про себя. — Тебе разве не нравилось?»

Кей отдернул руку. Стюардесса застыла. Оба посмотрели на Сабину так, будто это она неприлично вела себя.

— Ну что вы на меня уставились? — В ее голосе звенели колючие льдинки. — Может, вернемся каждый к своим обязанностям и пойдем на посадку?

Не говоря ни слова, Джессика собрала на поднос стаканы и исчезла из кабины.

— Мой бог, Сабина! — Кей принялся переводить приборы на режим посадки. — Что ты себе позволяешь?

— Пошел к черту! — внезапно взорвалась Сабина. — Что ты себе позволяешь? Лезешь девке под юбку у меня на глазах и делаешь вид, что ничего не произошло?

— А что произошло? Подумаешь, мелочь… — не слишком уверенно попробовал защищаться Кей, испуганный приступом ее ярости.

Вообще-то он знал взрывоопасный темперамент своей подруги, но в кабине самолета она никогда себе подобного не позволяла. Здесь он чувствовал себя в безопасности. И вдруг здрасьте — пожалуйста! Надо же ей было посмотреть именно в этот момент!

— Действительно мелочь! — холодно прошипела Сабина. — Так, маленькое воспоминание о любовных утехах в Сингапуре, да?

— Не говори ерунды! И вообще, не пора ли за работу? У меня такое впечатление, что дальние перелеты плохо действуют на твои нервы.

Сабина прикусила язычок. Ей пришлось, сцепя зубы, проглотить все рвавшиеся с губ слова, которые встали в желудке твердым комком. Кей был не только ее парнем, но и ее шефом. Единственный сын Карла Кёнига, владельца воздушной флотилии, состоящей из пятнадцати суперсовременных машин, совершающих престижные международные рейсы, он был правой рукой отца. И ни для кого не было секретом, что в вопросах персонала политику определяет он. Вполне в его духе было бы сообщить папаше, что второй пилот, Сабина Бергманн, не справляется со своими обязанностями. А ей надо было налетать еще две тысячи часов, чтобы получить допуск самостоятельно пилотировать самолет такого класса. И она никогда не откажется от этой цели! Никогда! Но беспощадный внутренний голос нашептывал ей, что за это приходится платить слишком высокую цену.

Сабина выпустила шасси, проверила показания приборов и передала управление Кею. Она ни минуты не сомневалась, что после такого выступления он ни за что не доверит ей посадку.

Украдкой она посмотрела на недовольное лицо и поджатые губы Кея, и комок внутри затвердел в камень. «А люблю ли я его еще? — подумалось ей. — И любила ли когда-нибудь? Может, меня просто ослепили его обаяние и внимание ко мне?» Ответа на этот вопрос не было, но вспомнились слова матери, сказанные накануне отлета: «Ты заслуживаешь лучшего, чем этот донайоло!» — «Мама, он не бабник, ты просто слишком строга к нему, — возразила тогда Сабина. — Разве его вина, что женщины вешаются ему на шею?»

Анджелина Бергманн посмотрела на дочь долгим внимательным взглядом, отхлебнула из своего бокала и поморщилась: «Никогда не привыкну к немецким винам! Ну почему здесь нельзя найти доброго красного санджовезе!» Она была родом из Марке и вот уже тридцать лет тосковала по некоторым вещам с родины. «Потому что здесь Заксенхаузен, а не Пезаро», — улыбнулась матери Сабина. Сама она была верной дочерью Франкфурта и обожала освежающий кисловатый вкус фруктовых вин. А кроме того, мать просто по привычке ворчала, ее жалобы нельзя было воспринимать всерьез. Она до сих пор страстно любила своего мужа и ни за что на свете не согласилась бы расстаться с ним ради таких пустяков. Много лет назад, во время своей первой командировки в Италию, Норберт Бергманн раз и навсегда завоевал сердце прекрасной итальянки. И она последовала за ним сначала в Гамбург, потом во Франкфурт-на-Майне — куда его перевели по делам банка. Здесь и родилась Сабина и была единственным, горячо любимым ребенком в семье. Иногда она задавалась вопросом, найдет ли когда такую любовь, какая связывала ее родителей. Порой казалось, что до скончания века ей придется куковать одной. Она списывала это на свою работу — когда человек вечно в пути, инстинкт витья гнезд пропадает. А потом в ее жизни появился Кей, а с ним и надежда.

«То, что парень работает вместе с тобой, еще не значит, что он годится и для совместной жизни». Анджелина обладала способностью угадывать мысли дочери. «Но мы хорошо ладим, и в постели нам хорошо». — «Угу, если он не валяется в чужой!» — «Мама! Прошу тебя!» Сабина откинулась на спинку плетеного кресла и подставила лицо нежарким лучам октябрьского солнца. Она с удовольствием встречалась с матерью, чтобы поболтать, пройтись по магазинам, посидеть в кафе, как сегодня в Заксенхаузене. С тех пор как она переехала в собственную квартиру в северной части города, их отношения заметно улучшились. Анджелина была настоящей итальянской мадре и привыкла контролировать чуть не каждый шаг дочери. И сейчас она пыталась время от времени вмешиваться в ее жизнь. «Я просто открываю тебе глаза, бамбина миа». — «Я давно уже не ребенок, мама!» — «Тогда смотри на вещи прямо и делай выводы!»