Туника Таис Афинской - [3]

— Не может быть, — сказала медсестра, поднимаясь oT головы, клянчившей какой-то укол. — Третий этаж.

— Ага, — согласилась уборщица. — А кто ж это был-то?

Медсестра поглядела на свои руки.

— Брюки… Рубашка…

— Кто-кто?

Медсестра задумалась.

— В самом деле… Брюки… Господи, я чуть сознание не потеряла. Иду, а тут, у стеночки — крадутся. Ноги мои подкосились. — Голос ее задрожал. — В самом деле!

Она вытянула губы и заплакала. — Ну не с ума же я сошла!

— Все с ума сошли, — спокойно констатировала голова. — Все. Арифметический корень из шестнадцати будет десять.

Всхлипывающую медсестру уборщицы сочувственно вывели под руки.

— Это не травмотделение, — продолжала голова, — Это дурдом. Да-да. Палата номер шестнадцать. Самая настоящая. Корень из шестнадцати…

— Пармений, — попросили из угла палаты. — Заткнись. Без тебя тошно.

Громко выдохнув, Владимир слез с койки и начал одеваться.

Брюки он кое-как нацепил, рубашку же и обувь надеть было невозможно мешал гипс Гетера слава богу, помогла…

В коридоре было пусто В большой луже — крестна-крест — валялись брошенные швабры. Спортивным шагом Владимир двинулся к лестнице и кивнул гетере не отставай. В вестибюле проигнорировав административный оклик, они бросились к дверям, в которых Владимир не преминул; застрять и какая-то бабушка с подвязанной челюстью замахнулась на него папиросой.

В сквере они нашли свободную лавочку — Вова, — представился Владимир, подавая гетере оуку.

Гетера пожала протянутую ладонь двумя пальцами.

— Лена… — Уголки ее рта дрогнули Владимир поднял бровь: неподалеку от лавочки стоял полуголый розовощекий карапуз и во все глаза смотрел на него.

— Ну-ка! — сказал Владимир скорчив мину — Псих ниналмальный1 пропищал карапуз и убе жал в кусты. Секунду спустя в лоб Владимира стукнулся огромный желудь без шляпки.

— А знаете он прав, — серьезно сказала Лена — Дело в том что я пустой звук Владимир почесал ушибленное место — Это как у… Герберта Уэллса?

Лена пожала плечами — По-моему у вас было время для выводов — Для каких?

— Исчерпывающих — То есть я — псих?

Лена рассмеялась… У нее был классический профиль и безупречные зубы Владимиру неожиданно понравилось как она смеется — Смотрите- Она ткнула пальцем себе под глаз. — Я ведь крашусь. Видите?

— Вижу.

— И ухаживаю за кожей… Зачем мне это?.. Вообще — сейчас лето, и удобней было бы ходить без одежды. Ведь не так жарко, правда?

Владимир сосредоточенно свел брови.

— Н… наверное…

Лена вяло махнула рукой — "ах…" — и вздохнула, как будто взяла что-то тяжелое. Владимир посмотрел по сторонам.

— Дело в том, что я существую материально, — сказала она, глядя в землю. — И это ужасно. Не знаю, почему. Если человека не видно, это почти то же самое, что его не существует…

— Можно, я дотронусь? — иронично попросил Владимир.

— Можно, — объявила Лена. Она вплотную придвинулась к нему, и ее лицо оказалось в сантиметре от его лица.

Владимир поворочал языком, сглатывая слюну.

— Ну?..

Где-то на улице бабахнула выхлопная труба.

Выждав миг, Лена бесшумно отодвинулась.

— Признаться, вы уже дотрагивались, — призналась с неохотой.

— Когда?

— Перед грузовиком. Большое спасибо. Он бы меня обязательно переехал. Я не чувствовала себя, это бывает. Не часто, но бывает…

— Что бывает? — Владимир пошевелил в воздухе пальцами.

— Ничего.

— Но почему?.. То есть почему они не видят, а я вижу?

— Потому что кончается на "у"… Знаете, давайте куда-нибудь поедем.

— Куда?

— А хотя бы за город. Давайте.

— А если у меня случится обморок?

— Я поддержу. Вы едете или нет?

— Я еду. — Владимир прикрыл глаза.

— Вы ненормальный.

— Кто-то уже говорил мне об этом…

— Едемте.

Загородная электричка подошла по расписанию. Лена и Владимир сели в совершенно пустом вагоне.

Пахло нагретым железом и краской. Над горизонтом повисла сизая полоска туч. Тронулись.

— Отец будет сердиться, — сказала Лена. — Не обращай внимания. Он запрещает мне уезжать в город…

Кивнув, Владимир попытался почесать сопревшую под гипсом руку… Законный этот, в общем-то, переход на "ты" смутил его.

Причем здесь отец?.. Если честно, он не знал, как вести себя. Ему казалось, что он попал в скучную комедию, где добиваясь жизненных эффектов, по-настоящему ломают настоящие руки, и сценарий пишется по ходу действия. Ему хотелось сказать: "Финита ля комедия, пожалуйста," — и пригласить Лену в кино, но он молчал, потому что это желание входило в противоречие с неведомой сверхзадачей, и нужно было терпеть свою роль. Он смотрел на отражение Лены в стекле и думал, что на самом деле ничего этого нет, что все это наваждение и что скамья напротив так же пуста, как остальные. Он вообще, усмехнувшись, решил, что это было бы неплохо, и исчезли бы глупая неловкость и декорации…

И он вздрогнул и фыркнул, — скамья перед ним действительно оказалась пустой. Точно на сильном свету, хохотнув, он провел рукой по глазам и привстал.

Скамья была пуста.

— Глупо, — громко сказал Владимир, и некоторое время прислушивался. Вагон трясло. Душный ветер врывался в окна.

Скамейка была пуста, и это было похоже на ограбление.

— Неостроумно! — крикнул он и пошел в тамбур где, как ему показалось, кашлянули.