Туманы Эвернесса - [94]

Он наклонился, подобрал тетиву и начал опять завязывать узел.

— Я опять попытаюсь поймать орла-небо в гибельный сон. И сейчас у нас есть герой, настоящий герой, который может сразиться с орлом и прогнать его… Так, сэр? — спросил Гален, внезапно оробев, — если вы не против…

Огромный человек радостно рассмеялся.

— Конечно! Сражаться с тиранами? Что может быть лучше! Никакого просвещения и исцеления! Храбрость! Сила! Мужество! А дрянь, которая останется после тиранов, ничуть не хуже навоза из Авгиевых конюшен. Уж я-то знаю! — Он закрутил свою дубину и отдал ею салют.

— Венди, — сказал Гален. — Ты и я должны спасти Прометея. Серебряный Ключ может вернуть его в реальный мир. Я надеюсь, что, когда это произойдет, цепи останутся в мире снов. Если нет, нам придется прибегнуть к грязным мерам.

— Грязным? — спросила Венди, улыбаясь. Она обрадовалась, что и ей надо что-то сделать для спасения Прометея.

— Да. Я думаю, что если его печень вырастает каждый день, почему бы этого не сделать и рукам с ногами, особенно после моей стрелы? Цепь не сможет удержать тебя, если она и так держит то, что от тебя отрезано.

— Прометей, он такой, — вмешался огромный человек. — Легенда должна рассказать, что это я освободил его, но мы никогда не узнаем настоящей истории, Милорд Страж. Сила пропадает, когда используешь ее без терпения. И если ты хочешь быть героем, мой юный лорд, не торопись! Я тоже хотел быть героем, когда был молод, как ты, а кончил тем, что стал не героем, а богом. У тебя осталась мало времени, до конца мира рукой подать, но может быть ты и сумеешь что-то изменить, а?

— Когда конец? — спросил Венди, боязливо глядя вверх.

— Сейчас. Время пришло, — сказал гигант. Он еще раз поприветствовал их своей дубиной, повернулся и пошел прочь, насвистывая. Небо вдалеке почернело, приближалась гигантская тень.

— Пора идти, — сказал Гален, и нарисовал в воздухе знак колесницы, которая привезла их сюда. — Петр! Показывай дорогу! — Маленький черный ворон вышел, подпрыгивая, из-за камня поблизости, наклонил голову и желтыми глазами поглядел на Галена. Потом раскрыл клюв и что-то каркнул.

Венди внимательно оглядела птицу.

— Это же мой свекор! Его душа. Неужели он умер?

VIII

На троне, вырезанном из черных опалов, символе его власти, сидел великий Люцифер, его развернутые крылья веяли в воздухе, в руке скипетр-палица.

Трон стоял посреди обширного мрачного зала. Вокруг него, склонив головы, стояли падшие ангелы, певшие гимн своему темному владыке. Каждый падший дух выражал почтение по своему: злые Серафимы только наклонили головы; Херувимы, чьи короны казались сделанными из черного пламени, встали на одно колено; Троны стояли на обеих; Власти припали к полу, схватившись за его черные бриллианты; Добродетели, Силы и Начала лежали ничком; вода тряслась и дрожала от совершенной песни.

Зал наполняла музыка, но не свет: только холодный огонь, который Владыка Ахерон носил как украшение на лбу, слабо мерцал в темноте.

На балконах и галереях, достаточно близко, чтобы слышать, но достаточно далеко, чтобы не видеть, располагались князья и императоры рас, порабощенных Люцифером, или герои, отличившиеся на службе ему: черные альвы и черные ваны,[102] драконы, вампиры, черви-скорпионы, короли-некроманты, сарим и лилим, абдаим и амшаспанды, химеры, гидры, гекатонхейры[103] и кракены.

Далеко за всеми собравшимися и поклоняющимися сонмами живых существ, в арке, поднималось огромное окно, края которого были украшены тайными рунами — через него Люцифер мог видеть все свое королевство ужаса.

Трижды Ахерон содрогнулся от основания до верхушки самой высокой башни, от одного края до другого, трижды музыка поднималась до немыслимых высот: верхушки трех башен показались над волнами, одна за другой.

Через окно, как через глаза стервятника, парящего высоко в небе, Люцифер смотрел на поднимающиеся из пенящейся воды башни, на потоки воды, бегущие из окон и ворот, льющиеся с карнизов и навесных бойниц могучих бастионов. Верхние дворы превратились в озера; улицы, лестницы и мосты самой высокой цитадели стали реками, ручьями и акведуками.

Люцифер поднял свой скипетр, и наступило молчание. В Ахероне стало бы совсем тихо, если бы из Дома Несчастья не доносились стоны пытаемых узников.

Потом океан раздался и отхлынул прочь от высоких черных стен внутренней цитадели. Четыре башни внешней цитадели взлетели наверх, пробили задрожавший занавес поверхности воды и коснулись воздуха. С ужасающим ревом, опрокинув на пол весь его двор, морская вода ринулась из зала.

Люцифер встал на ноги, с его лба слетел один единственный луч света, превративший всю воду в зале для приемов в лед, замерзшие волны холмами и горами собрались около его трона.

Он кивнул, и далекое окно, не открывавшееся больше тысячи лет, открылось.

В окно Люцифер увидел огромный пустой океан, лежавший под лишенным солнца небом, в котором плавали только айсберги, оторвавшиеся от черных стен Ахерона. Холод башен пронзил небо, пошел снег.

Люцифер посмотрел на летевшее в небе огромное темное тело, заслонившее солнце. И засмеялся.

Он вздохнул воздух земли, и его грудь расширилась.