Тучи идут на ветер - [25]
— Папа, я к тебе пораньше… — натужно заговорил Павел. — Каникулы на исходе, а мы еще не побыли одни. Все люди, люди…
Короткие толстые пальцы его нервно теребили полы жокейской тужурки. Опустился в кресло.
— Тебе знаком генерал Прахов?
— Прахов?
Высоко подскочила бровь у Сергея Николаевича, собрав на половине лба частые складки.
— Прахов, Прахов, — повторял он, силясь вспомнить. — Нет. Не имею чести знать-с. Кто этот генерал?
— Твой брат.
Разошлись морщины на лбу старого конезаводчика. Растирая под халатом впалую грудь, он с вялой усмешкой качнул головой.
— Изволишь шутить, сынок…
Смутился Павел; действительно, почему он вложил столько злой радости? Неужели близко к сердцу принял тот, явно случайный, разговор в Москве?
— Извини, папа… Шутка в самом деле злая. Но Прахов все-таки есть. Он преподавал у нас. Передам наш разговор, а?
Где-то в глазах отца глубоко, потаенно копились смутная тревога и любопытство. Расстегнул Павел деревянные пуговицы-вертушки на тужурке, цепко сплел на коленке пальцы.
— Генерал на рождество схоронил мать, старушку… Графиню Прахову. Отец помер раньше. Перед смертью она покаялась, что Прахов не родной ему. В бумагах он якобы обнаружил имя родного отца. Полковник, гусар… Служил в полку ея величества. Все сходится с дедушкой Николаем…
Отец и сын одновременно подняли глаза: на стене в овальной массивной раме красного дерева — масляный потемневший портрет усатого молодого гусара. Павел, откинувшись, щелкал стеком по носку сапога; пожимая плечами, спрашивал сам у себя:
— Не мог Прахов все выдумать. Да и зачем?
— Да-с, да-с, — Сергей Николаевич потирал висок. — А каков он из себя, генерал?
Встретив взгляд сына, отвел глаза.
— Возрастом не моложе тебя. Сходства… никакого с дедушкой. Ростом высок, в скулах что-то монгольское…
Старый Королев распахнул стеклянную дверь на веранду. Держась за створки, вдыхал степной воздух. Взял себя в руки. Прикидывал так и этак. Что, авантюрист генерал? В то же время походит на правду. Напрягая память, пытался восстановить давнишнее — разговоры с отцом. О матери он, конечно, спрашивал. Помнил, отец упорно отмалчивался. Кроме нянюшки, в далеком детстве возле него не было женщин. Но она, мать, все-таки где-то была! Могла дожить до этих пор в Москве, могла быть и графиней Праховой. Сам отец, гляди, и не знал о существовании другого сына. Или молчал. Интересно, что за бумаги оставила после себя графиня?
— Попрошу, Павел… Наташе ни слова, тем пуще — чужим. Я напишу запрос в военное ведомство. Как бишь его? Прахов? — Запахивая пестрый халат, смущенно кивал — Ну, ну… Вас ждут в буераке волки. Забыл? Я слышу, возле флигеля Митька борзых скликает. А ружье можешь мое взять, я уж не поеду.
Снял со стены, затянутой персидским ковром, двустволку и патронташ. Провожая до двери, спросил:
— Как Агнеса справляется с подарком?
— Наездница первоклассная. Назвала Корнетом.
— С подтекстом, — отец хитро прижмурился. — И как серьезны твои намерения?
Ребячьи щеки запылали. Натягивая жокейскую клетчатую кепочку, сказал, упрямо, независимо:
— Получу назначение в полк… буду просить руки.
— Решено твердо?
— Да.
— Изволь-с… У тебя есть отец, сестра… Их мнение надо бы знать.
Дверь распахнулась: сестра, Наташа. Позванивая шпорой, притопывала от нетерпения. Она уже готова к верховой езде. Белые лосевые сапожки, светло-зеленые брюки с леями той же лосины; просторная белого сукна блуза на резинке в поясе, отделанная по воротнику и обшлагам зеленым; мягкий малиновый берет с козыречком и стек довершали наряд.
— Папочка, отпусти корнета. Заждались там… Вытеснил Павел сестру из двери, гулко затопал по черной лестнице.
У коновязи на Бориса налетел Федор Крутей. Тряс за плечи; засматривая в глаза, выспрашивал, как провел всенощную, что дома, скоро, нет ли вернется на зимник Чалов…
По душе встреча и Борису.
— Ты-то сам… у матери побывал?
— Бегал. Переодевался вот…
Щелкнув портсигаром, Федор опустил его в карман голубых шаровар; указывая на панский дом, сознался;
— Тут все время… при молодом хозяине. Развлекались с гимназистками. Косяк целый был. Вечером проводили. Одна осталась…
Не укрылась от Бориса горечь в его словах. Сбивал плеткой со стояка божью коровку, лишь бы не глядеть в затосковавшие глаза.
— Вот она… — до шепота снизил Федор голос.
У крайней яблони, облитой розовым цветом, — барышня; вся в черном, одетая парнем — сапоги, штаны в обтяжку. Покажись девка в таком наряде у них на улице, засмеют. Идет, и ноги все, как есть, на виду…
— Куда ты девался?! — набросилась она на Федора. — Нарочно исчезаешь. Я же вижу.
— Еще выдумала.
— Оставил с этими ухажерами… И Павел куда-то пропал. После прогулки отправишь меня в станицу. Уехала бы вчера с девочками…
— У тебя Корнет… Пришпорила — и дома.
Сердито сощурилась. Ткнула ему яблоневую веточку; обеими руками укрепляла литой желтый узел волос.
Отводя глаза, Федор отрывал губами листья.
— Да, Агнеса! Вот он, укротитель… Борис!
Оставила Агнеса волосы. Ступала сторожко, будто у нее под сапогами не земля, а мартовский ноздреватый лед на Маныче. Борис в упор увидал карие глаза, подсиненные небом. Смущенно поправил шапку; плеть, свисавшая с правой кисти, раскачивалась, касалась латаного колена.
Книга В. Карпенко рассказывает о жизни легендарного начдива, героя гражданской войны Н. Щорса. О том, как он со сформированным им же Богунским полком устанавливал Советскую власть в освобожденных от петлюровцев районах Украины. Автор использует в своей книге архивные материалы и воспоминания соратников Щорса. Книга рассчитана на массового читателя.
Советские геологи помогают Китаю разведать полезные ископаемые в Тибете. Случайно узнают об авиакатастрофе и связанном с ней некоем артефакте. После долгих поисков обнаружено послание внеземной цивилизации. Особенно поражает невероятное для 50-х годов описание мобильного телефона со скайпом.Журнал "Дон" 1957 г., № 3, 69-93.
Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.). В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.
Середина XVII века. Речь Посполитая подмяла под себя почти всю Белую и Малую Русь. Но на завоеванных землях уже вовсю полыхает пламя освободительной борьбы. Малороссия волнуется как штормовое море, лихие казацкие ватаги не дают покоя захватчикам. Дело за малым – кто возглавит справедливое народное мщение, кто объединит его в единый мощный поток, который сметет ненавистных шляхтичей?И такой человек появился. Богдан Михайлович Хмельницкий (1595-1657) стал воистину национальным героем запорожского казачества и символом независимости Украины.
Новый роман известного современного писателя Валерия Поволяева "Атаман" посвящен жизнеописанию одного из наиболее выдающихся лидеров российского казачества генерал-лейтенанта Григория Михайловича Семенова.
Роман «С Ермаком на Сибирь» посвящен предыстории знаменитого похода, его причинам, а также самому героическому — без преувеличения! — деянию эпохи: открытию для России великого и богатейшего края.
Роман известного русского писателя Геннадия Семенихина "Расплата" включает в себя третью книгу знаменитой трилогии "Новочеркасск", посвященной основанию города Новочеркасска - столицы Войска Донского. В основу романа положена история одного из старейших казачьих родов на протяжении XIX-XX веков.На страницах этого увлекательного произведения читатель встретится и со знаменитым атаманом Матвеем Платовым, и с его прямыми потомками - братьями Якушевыми, не по призыву, а по зову сердца ушедшими защищать Отечество в пылающем горниле Второй мировой войны.