Тщета: Собрание стихотворений - [3]

Госпожа благая, тихая – одна,

А другая – буйная Владычица,

Дерзостно красуется, величится

Над простой одеждой домотканой изо льна.

Той глаза – креста и колыбели купина,

А другой – двойное жало мычется.

Вечных глаз лучи скрестились, как мечи,

К бездне тьмы взывает бездна звездная.

И – приотворилась дверь небесная,

Приподнялся край покрова всенощной парчи,

И прояснилась, при свете заревой свечи,

Наверху – Невеста Неневестная.

Чуть довеянное сверху: Свят еси.

Чуть отвеянное снизу: Элои.

И Земля не надвое, но Целое.

Тихо на Москва-реке и по святой Руси.

Только небо голубое на златой оси.

Только поле чистое и белое.

28.XII.1917-4.I.1918

СОРОК ДВА

I. Прибой

Ой ли и солоны волны,

Соли да горечи полны.

То ли у берега, то ли у дна –

Горько волна солона.

Как ни разлейся, ни хлынь –

Соль да полынь.

Бьются до боли прибои,

Боли от ярости вдвое.

Грянет о берега острый висок,

Канет, изранен, в песок,

Гривистый ринет забой,

Сгинет прибой.

Холодно-голые скалы,

Полые злые оскалы –

Ловят на зубья зеленую кровь,

Горько-соленую кровь.

Да люби пьет, до зела —

Злая скала.

16.III.1918

II. Мертвая зыбь

Там глубо ко, там глубоко, там на дне,

Там, где оку свет не свет, ни заря,

Там, где водоросли белые одне

Пальцы-щупальцы тянут не смотря,

Где не водится и блестких, ладных рыб,

Где не шоркает жесткий, жадный краб,

Там, где плоские уступы тупы глыб,

Кроя дна скользкий скат, бездонный трап –

Там проступят в тусклом фосфора огне

То плечо, то рука, то голова.

Кто же эти, кто же эти – там на дне?

Сорок два их, сорок два, сорок два.

Как узнать улыбку милого лица

В одинаковом оскале всех губ?

Своего не угадавши мертвеца,

Каждый – страшен, каждый – труп, каждый – люб.

Почему они стоят, все стоят, стоят?

Под водой, как живой, колышим ряд.

Мертвыми руками шевелят, шевелят,

Мертвыми губами говорят.

Онемелым ртом послать живым – слабый зов,

Ласки рук онемелых им простерть.

Кличут, дышат, шепчут, молят – и без слов

Внятно: жизнь, любовь. Тихо: спрут, смерть.

Чья душа – и не жива, и не мертва –

Там не с ними, под водой, в западне?

Сорок два их, сорок два их, сорок два –

Там – глубоко, там – на дне, там – на дне.

17.III.1918

III. Затишье

Волна вольна. С луною на приволье

Целуется, рифмуяся, волна.

На взморье, на просторе, на раздолье

Купается, качаяся, луна.

Луне в лицо бросает искры соли

Волна – со дна.

Не разобрать вон в том лукавом диске

И не запомнить, сколько ни учи, –

Скользящие то лунные ли брызги,

Светящие морские ли лучи –

Так слитны, так неразличимо близки

Они в ночи.

Луна – волной, волна – луною дышит,

Чуть слышимы, колышимы едва,

И дали лунной волны в сердца нише

Печали струны тронут дожива:

Их шлют со дна, всё ласковее, тише,

Те – сорок два.

18.III.1918

УКЛАДКА

Укладочка моя спрятанная,

Украшенная,

Хорошенькая, приглядная –

Не страшная.

По полю по алому – цветики

Лазоревые,

Со травы стебельчаты, с ветви –

Без корени.

Ох, ношенная

На плечиках –

Полным она полна, полнешенька,

В обручиках тугих, в колечках.

Уложена, улаженная –

И не то лкнется.

А щелкнет ключ, а звякнет в скважине –

Ото мкнется.

Внутри – горицветы, в лад они

Сверкнут искрами,

Зерном пересыпятся окатным

И бисером.

Мои города разваленные

Парчами лягут золотными,

Пустые дали –

Полотнами.

Мои петли не зря висели –

Те самые

Богатые бусы-ожерелья,

Пояса мои.

Не хлеб, не вино по осени

Питье-съеденье,

А красное, скользкое, тесано

Камение.

Кому-то мое приглянется

Приданое?

Кому достанется, во всем глянце,

Оно заново?

Тащить на себе укладочку,

В пыли, в замети,

Забавную загадав загадку –

Для памяти:

Где шьют по земле по нетовой

Пустоцветики?

Отгадка: как ни переметывай,

А – у Смерти.

Загадываю

Наудачу:

Где плачут, когда я радуюсь,

И радуются, когда плачу я?

Отгадка: как ни заглядывай,

А – у Бога.

Ой, дьявола со дна укладки

Не трогай.

17.VI.1918

ОБ АНТИХРИСТЕ. Стих не духовный

Без поры, не ко времени,

вдоль и поперек неключимых дорог,

не знаючи путаюсь, пытаючи

своего роду-племени.

Много хожено – брошено, отдано, выдано,

моего роду-племени не слыхано, не видано.

Или до веку его не найти,

без огня по свету мыкаясь,

без воды да без пути?

Я стучалась к славному, богатому:

уж не ты ли мой брат крестовый иль родной?

мы ребятами

не с тобой ли прятывались по-за хатами?

рядились цветами на Троицу,

снежками околицу на святках забрасывали,

делились яблоками Спасовыми?

Говорит богатый: войди, сестрица,

будем вместе пить-есть, веселиться.

Сладко ест богатый, мягко спит –

не лежит к нему душа моя, не лежит.

Я наведывалась к бедному-нищему:

не с тобой ли, муж, мы одну и ту ж

искали сон-траву небоязненно,

ворожили, бла знимы,

у болот, за кладби щами?

не с тобой ли мы перелет птичий

встречали кличем в тумане,

на змеиной поляне?

венец принимали от синекосмой тучи,

у плакучей ивы по-над омутом?

да не наши ли кольца тонут там,

в заводи, где было нам плавати?

Говорит убогий: войди, подруга,

будем вместе жить-тужить,

беречься призору, порчи, сглазу да недуга.

Шатается бедный, с лица меняется, дрожит –

не лежит к нему душа моя, не лежит.

Побывала я у книжника-толковника

под самый конец: уж не ты ль мне батюшка-отец?

не твое ли я рождение?

не твоей ли волею во крещении

язвенно верой названа –

церковника обличение да искушение?

Милостив ответ и скор:

ты иди, претерпев до конца,

заблудшая овца, во двор Пастыря-Отца,