Тщета: Собрание стихотворений - [27]

Моих сияний радостный обман –

Равно горит счастливым и скорбящим.

Ни от кого лица я не таю,

Но душу, душу мнимую мою —

Ее даю одним бессонно-спящим.

13. «Ее даю одним бессонно-спящим…»

Ее даю одним бессонно-спящим –

Иронию молитвы Никому,

Улыбку уходящего во тьму

От света, что не всяким светит чащам.

Ее даю – высокое таящим

Безличие к позору своему,

Принявшим всё – во всем, и ко всему

Бесцельно и безбольно нисходящим.

Им, только им, при жизни неживым –

Не тень, не свет, а синеватый дым,

Но не пожара душная угроза,

А – нежный и пустой дурман наркоза,

Им, кто – самих себя лишь силуэт,

И тем, кто есть лишь там, где больше нет.

14. «И тем, кто есть лишь там, где больше нет…»

И тем, кто есть лишь там, где больше нет,

Кто слишком свят в своем сарказме истом,

Чтоб быть культистом, или оккультистом,

Чьей этике мешает – этикет,

Кто из размеров выберет сонет,

А между птиц любуется Фенистом,

Кто меж людей останется артистом,

Равно – эстет, атлет или аскет, –

Им быть одно среди цветов иль терний,

В хламиде или в рясе чернеца.

И, проходя – всё тише и размерней —

Случайно мимо своего крыльца,

Они поднимут, на заре вечерней,

Ко мне – глаза, и руки, и сердца.

15. «Ко мне – глаза, и руки, и сердца…»

Ко мне – глаза, и руки, и сердца

Все лики, времена, пределы, страны

Шлют – на мои бескрайние поляны –

За взглядом взгляд, как за гонцом гонца.

Ни от кого не утаю лица.

Смотрите все сквозь ясные туманы,

Как светятся лучей блаженных раны –

Кровавый выем белого венца.

Моя свобода – солнечного плена.

Моя судьба – быть вечно-преходящим.

Моя любовь – приняв, рассеять свет.

Моя душа — игры пустая пена.

Ее даю одним бессонно-спящим

И тем, кто есть лишь там, где больше нет.

14-20.V.1918

ДИКИЙ КОЛОС

С ПЕСЕННОЙ КЛЮКОЙ

Где же быть вам? Где вам быть уместней,

Бедные, бездомные вы песни!

Вера Меркурьева

1. «Давно я знахарки личину…»

Давно я знахарки личину

Таскаю с песенной клюкой.

Давно пора бы в домовину

Костям усталым на покой.

Да не уйти, пока другому

Не передать проклятый дар –

Той песни жуткую истому,

Тот непроглядный морок чар.

И я с мольбой, и я с тоскою

Пытаю по чужим дворам:

Кому я слово колдовское,

Кому я силу передам?

Она иному не по нраву,

Она другим невмоготу.

Кто бросит счастье, как забаву,

За окаянную мечту?

Ответа нету от неровни,

Не по плечу им тягота.

Но будет время – выйдет кровник

И примет дух из уст в уста.

И станет он, как я, по чину

Глухою ночью ворожить,

И заговаривать кручину,

И сердце дремою сушить.

А спозаранок – выйдет в поле;

Как я, поклонится горам –

И хлыснет песней властной воли

По четырем лихим ветрам

12.IX.1925

2. «Круг тополей карнизом…»

Круг тополей карнизом

Край неба оболок –

И свод небесный близок,

И закопчен, и низок.

Как в доме потолок.

Под этим черным небом,

И с черною тоской,

Куда – не зная, слепо

Идешь, такой нелепой

И маленькой такой.

Не вихрь свеет тучи,

Не гром их распахнет –

Разлив твоих созвучий,

И гневный, и певучий,

На темный мир плеснет.

И вот – смотри: всё ниже

Спускают Млечный мост,

Всё ближе он и ближе.

Иди к нему, иди же –

Вставай во весь твой рост.

Дрожит лучами песня –

Прибоя перебой –

Поет огнями бездна.

А где земля? Исчезла

В лавине голубой.

Еще одно мгновенье

Не внемля, не дыша,

Еще одно биенье –

И, в смертном упоенье,

Из тела вон душа.

Но кто-то сердце тронул

Тревожно и легко.

Мигая, звезды тонут,

И виснет синий конус

Беленым потолком.

4.IX.1925

3. «Люди любовь берегут…»

Люди любовь берегут,

как бьющуюся посуду:

случается, разобьют,

погрустят – и позабудут.

Склеит сердечный изъян

другая им дорогая.

Никто не любит, как я –

не забывая.

Поэты пишут стихи,

для книги или журнала,

горе и радость их, и

тайна – без покрывала.

Я же, ото всех тая,

песенный дар проклинаю.

Никто не пишет, как я –

умирая.

10.IX.1925

4. «Беспокоен и бестолков…»

Беспокоен и бестолков

Ход и дней и ночей обычный.

Мелочей или пустяков

Калейдоскоп мозаичный.

Стук у двери. Прошу присесть.

Разговоры тошней бессонниц.

Неужели где-нибудь есть

Сон о стихе, сон как солнце?

Помнишь, сердце, как бился стих,

Отвечая стенаньем: – слава! –

Чуть касалися струн твоих

Руки волхва – Вячеслава?

И мучительной песни жуть –

Той, неслыханной и неспетой –

Жгла кружительный страшный путь –

Опустошенья кометой?

Ой, крутая дуга крива,

Замыкающая две даты:

Восемнадцатый год – Москва,

Владикавказ – двадцать пятый.

И не знаю, что было въявь:

Тот пожар, или эта плесень,

И зачем не сгорела я

В огневороте песен.

18.IX.1925

5. «Глубокая, темна подземная река…»

Глубокая, темна подземная река –

несчетные века

Смывает, подточив, на зыбкие пески

гранитных глыб тиски.

Слепая, роет путь сквозь тяжкие пласты.

Не так ли, песня, ты

Годами кроешься в неведомой глуши

израненной души?

Безмолвна песнь, смутна и далека –

подземная река –

Ты силою сильна, ты волею вольна,

ты вся полным-полна.

И через столько мук, и через столько лет

на белый выйдешь свет –

Узнать, что вся любовь, и боль, и красота

великая тщета.

А там – уйти ль опять в сыпучие пески,

до гробовой доски,

Иль к моря синего незыблемому дну

унесть свою волну?

Тоска или река – не всё ли ей равно,

раз было ей дано

Сломить подземного молчания печать —

и песней прозвучать?

28.IX.1925

ЛИШНИЕ ОГНИ

«Это будет когда-нибудь очень просто…»

Это будет когда-нибудь очень просто –

Постучит почтальон под моим окном: