Трудный рейс Алибалы - [20]

— Ну, это проще простого. Разнесем по купе. Подушки крохотные, пассажиры, если захотят, могут подложить одеяла под голову, а не захотят — могут расстелить на постели.

Алибала был высок ростом. Он подставил складную лесенку, взобрался на нее, стал передавать Садыху по два, по три одеяла, а тот разносил их по купе.

Дадаш стал помогать проводникам. До появления пассажиров все вещи устроили, и только тогда Дадаш облегченно вздохнул, снял и повесил на крюк пиджак. Брюки на нем были мокрые, надо сушить. Алибала принес ему на смену свои, запасные. Дадаш охотно переоделся, сунул ноги в тапочки и сказал, что теперь хорошо бы чайку…

Садых разжег титан. Началась посадка. Алибала стоял у входа, проверял билеты, отмечал места, но, занятый своим делом, не переставал размышлять о том, что же такое везет Дадаш, что, не скрывая, все время беспокоится о чемоданах. Лишь когда эти пузатые чемоданы были уложены в служебном купе, он с облегчением сказал: «Как хорошо, Алибала, что ты нашел им место в вашем купе. Здесь безопасно, и никто не коснется их. А если спросят чьи, скажи, пожалуйста, что твои. Если сказать, что все мои, могут удивиться, что один человек везет столько вещей. А на что мне лишние разговоры?»

«Непонятно, почему Дадаш так беспокоится? Кто может заподозрить его в чем-нибудь? Да и почему заподозрить? Что страшного в том, что везет много вещей? Никого не ограбил, не чужое везет, свое, никто его не возьмет, никто не отнимет. Так почему я должен сказать при случае, что эти чемоданы мои? Ну и что, скажу, что мои. Но и Дадаш может сказать, что они — его. Чего ему бояться? Купил в Москве товары для своих знакомых, и кому какое дело до этого?»

Полная азербайджанка с молодой красивой девушкой едва поспевали вслед за носильщиком, который вез на тележке большую картонную коробку. Наверное, в коробке было что-то хрупкое.

— Ради бога, братец, помоги носильщику поднять эту коробку наверх, обратилась женщина к Алибале, — я на него не очень надеюсь, уронит, сломает, а вещь дорогая, это чешская люстра, по знакомству достала, заплатила за нее столько…

Коробка была велика, но не тяжела. Алибала взялся за один край, носильщик — за другой, и они положили ее на площадку, а Садых, стоявший в дверях, отнес коробку в четвертое купе.

— Здравствуй, сынок, как ты поживаешь?

Алибала, проверявший билет военного, оглянулся: кто это его величает сынком? Седовласая, с глубокими морщинами на лице, тепло одетая женщина приветливо улыбалась ему. Алибала узнал ее.

— Здравствуйте, тетушка, — ответил он. — Слава богу, вы поправились и возвращаетесь домой. Все, кто обращается к здешним врачам, поправляются и возвращаются, если их болезнь излечима. Поднимайтесь в вагон, я вам помогу.

Месяц тому назад или чуть раньше эту пожилую женщину в безнадежном состоянии везли в Москву в вагоне Алибалы. Она не могла сама ходить, ее внесли и вынесли на носилках, и была она совершенно желтая, словно ее выкрасили шафрановым соком. В четырехместном купе старуха ехала с дочерью, и, глядя на них, Алибала с огорчением думал, что не стоило бы мучить старуху, книгу своей жизни она уже прочитала; чего доброго, скончается в дороге, хлопот будет всем… Какую помощь можно оказать старухе, глядящей на тот свет? Да и родственники… Лучше оставили бы ее дома, зря только тратят деньги.

Тогда Алибала узнал, что у старухи был сын, погибший на войне. Осталась она вдвоем с дочерью. К счастью, дочь оказалась заботливой и предприимчивой, не уступит мужчине. Всю дорогу тряслась над матерью. Весь вагон был удивлен ее самоотверженностью. И Алибала подумал, что лучше иметь одну такую дочь, нежели десять беспомощных сыновей.

— Признаться, у меня не было никакой надежды, что встану, вылечусь и ходить буду, — сказала она в ответ Алибале. — Это все Хадиджа. — Алибала узнал усталую женщину средних лет, подававшую ему билеты, это и была дочь старухи. — Пристала ко мне: поедем да поедем, Я чувствую, что помогут… И вот благодаря ей гляжу на свет.

— Да пойдет ей впрок материнское молоко.

— Спасибо, сынок, спасибо. Дочерью меня бог не обидел.

Времени до отправления поезда оставалось мало; пассажиры спешили занять свои места. Дождь хотя и прекратился, но небо все еще было обложено тяжелыми облаками. Чувствовалось, что они налиты влагой, которая вот-вот снова хлынет на землю проливным дождем.

Согласно отметкам Алибалы, в вагоне оставалось незанятыми только три места. Скорее бы пришли эта пассажиры, можно было бы спокойно подняться в вагон.

В дальнем конце перрона показался человек в черном плаще и черной шляпе; рядом с ним катил свою тележку носильщик. Алибала сразу узнал Мовсума Велизаде.

Велизаде тоже издали узнал Алибалу и улыбнулся ему. Подойдя, поздоровался с Алибалой:

— Здравствуйте. Специально взял билет в ваш вагон. Всю эту неделю ни на час не забывал о вас.

«Ну вот и прекрасно, все знакомые собираются, приятно будет ехать», — думал Алибала. Той порой прибежали, запыхавшись, два последних пассажира, молодые парни, судя по одежде, спортсмены. Они попали в разные купе. Едва войдя, попросили поместить их в каком угодно купе, только вместе. Алибала ответил, что постарается сделать все, что в его силах.