Трудное восхождение - [9]

376). Против этой покупки спасения обрядовым благочестием протестовал Лютер. Но в конце концов протестантизм лишь назначил еще более низкую цену в этой торговле — “просто вера”. И сегодня уже православная мистика является голосом протеста: мало лишь соглашаться с Евангелием, мало веры, мало собраний и стихов — нужен еще тяжкий путь духовного восхождения…

Боже, если бы Лютер видел, как его муки в обретении веры превратятся в комфортную уверенность нынешних протестантов!..

Пропагандисты псевдовеберовской концепции полагают, что в России рыночные преобразования должны сопровождаться не менее радикальной религиозной реформой. И никто не скажет им: не кощунствуйте, господа! Ибо видеть в религии подспорье для финансов — это и есть кощунство.

Вроде бы реалии коммунизма должны были бы научить советских людей бояться любой одномерности. Но нет — “одномерный человек”, испугавший Маркузе и экзистенциалистов еще в середине века, успешно преподносится в сегодняшней России как нормальный супермен. Религия вроде тем и ценна (даже для не очень верующего), что становится отдушиной для человека, которого социум слишком настойчиво старается вобрать в себя целиком. Побойтесь же хотя бы Маркса, господа! Он все же справедливо видел в религии “вздох угнетенной твари, дух бездушных порядков, сердце бессердечного мира”, то есть попытку выхода из дурной социальности.

Но допустим, что православие действительно неспособно помогать становлению рыночных структур. Какие из этого следуют выводы? Долой православие “с корабля современности”? А заодно — и все те сферы человеческой деятельности, которые не обещают рыночного эффекта? Но поистине — все ли нормально в человеке и в обществе, оценивающих высшие проявления духовности с точки зрения их приложимости к хозяйственной эффективности? Недавно православие обвиняли в том, что оно отвлекает трудящихся от строительства развитого социализма.

Сейчас — в том, что отвлекает от столь же заманчивой и неотложной задачи построения развитого капитализма.

А в случае правоты “веберян” — как прикажете исправлять сей дефект российской жизни? Правительство откажет народу в доверии? За СКВ закупит новых граждан за рубежом? Не говорю уж о том, что чем настойчивее реформистскими изданиями будет подчеркиваться несовместимость рынка и ортодоксии, тем больше будет опасений у Церкви за свое будущее в светлом капиталистическом завтра и тем меньше будет у православных желания это завтра приближать. Терпеть сегодняшние беды ради завтрашнего благополучия — это еще, в общем-то, можно. Но ради того, чтобы завтра оказаться в гражданах третьего сорта, — вряд ли.

Рыночную борьбу, даже если это самый эффективный экономический механизм, нельзя наделять чертами нравственного и тем более евангельского идеала. Если вы с этим не согласны — тогда заодно попробуйте согласиться с концепцией социодарвинизма и со словами Джона Д. Рокфеллера: “Рост деловой активности — это просто выживание сильнейших… Американскую розу можно вырастить во всем великолепии ее красоты и благоухания, которое вызовет восторг у созерцающих ее, лишь беспощадно обрезая слабые ростки вокруг нее. Это всего лишь претворение в жизнь закона природы и Божьего закона” (цит. по: Т. Л. Мите, “Национализм”.— “Диспут”, январь — март 1992, стр. 138).

Кроме того, обсуждая отношение православных людей к хозяйственной активности, надо учитывать одно вполне житейское обстоятельство — сегодня священник становится хозяйственником, прежде чем стать духовником и проповедником. Ведь он прежде всего — по окончании сегодняшней семинарии — получает руины храма, и ему надо сделать эти руины сначала минимально обжитыми, чтобы там могла начаться молитва.

Вдобавок никакие пожертвования первых прихожанок не дадут необходимых средств — и именно денежные проблемы не дают покоя начинающему свой труд священнику…

А насчет того, что православие, мол, не любит купцов, — посмотрите толкование св. Василия Великого на Шестоднев. Говоря о том, почему море оказывается, по слову Библии, прекрасно в глазах Творца еще прежде появления человека, св. Василий в числе прочих мотивов называет и такой: “…море прекрасно пред Богом потому, что обогащает купцов”.

(Кстати, по подсчетам Дж. Келли, профессора университета Дж. Гопкинса, “доход на душу населения среди католиков в среднем чуть больше, чем среди Протестантов” /цит. по обзору К. С. Гаджиева “Протестантский фундаментализм в общественно-политической жизни США”.— “Религия и политика”. М. ИНИОН. 1983, стр. 108/).

Конечно, вслед за “рыночными” аргументами сторонников протестантизации России идет аргумент “демократический”: протестантизм, мол, лишен иерархии, более индивидуалистичен и поэтому более демократичен, чем православие. Но на деле общинное начало гораздо более выражено в жизни протестантов, чем в весьма дисперсных православных приходах. Религиоведами уже давно отмечаются антимодернизм и традиционализм фундаменталистов, “отличающихся крайней приверженностью группе, жесткой дисциплинированностью и стремлением обратить в свою веру всех остальных” (там же, стр. 111).