Трудно быть хорошим - [105]

— Ну да, а когда тебе стукнет пятьдесят, будешь мечтать снова стать девятилетним и играть в баскетбол за третий класс.

Джим на минуту задумался:

— Кому охота быть девятилетним?

Во нахал! Но потом я подумал немного. И действительно, ну кому охота быть четырнадцатилетним?

Отец завел тягач, но тот и с места не сдвинулся. Тогда отец отъехал чуть пониже и попробовал оттуда — задние колеса крутились вхолостую. Отец выпрыгнул из кабины и стал снимать с колес цепи, переговариваясь о чем-то с Баком Дейвзом. Затем бросил цепи на снег и помахал нам, чтобы мы спускались.

— Какого еще рожна? — спросил я громко, но не настолько, чтобы услышал отец. У меня от этих тросов руки окоченели вконец.

— Какого еще рожна? — повторил Джей. Дети всегда все повторяют, как эхо.

И мы поплелись вниз.

— Быстрее, — крикнул отец, и мы побежали.

— Разгрузим «гуся» и попробуем вытащить пикап с его помощью, — объяснил отец. Мы все вчетвером залезли в кабину и поехали вниз. Четверть мили по склону, и еще три четверти мили петляли меж сосен по лесной дороге, на которой и всаднику-то тесно, пока доехали до пологой насыпи, куда можно было втащить «гуся».

Отец с Баком походили вокруг, поглядели на насыпь, нашли уступ, в который можно было упереться, и послали меня… обратно — принести бензопилу из пикапа. Им нужно было расчистить дорогу от мелких деревьев. Я торопился, но обернулся с пилой только за полчаса. Пока шел наверх, все время буксовал, а когда спускался — падал то и дело.

— Додумался хоть проверить, есть в ней бензин или нет, а? Или так притащил? — спросил Бак, взяв у меня пилу.

— Конечно.

Бак дернул стартер пару раз — глухо. Дернул еще, пила заверещала, отплевываясь дымом.

— Вот сучья дочь! — рассвирепел Бак. Снова дернул и как заорет: — Это Орвила чертова пила! Надо было мою нести!

Джей отвернулся, чтобы Дейвз не видел, как он смеется. Дерг… дерг… Я как-то видел, как Джимми Дейвз зашвырнул пилу в кусты футов на сто. А эта пила-то даже не Джимова.

— У, хреновина! Черт бы драл этого Орвила! — разошелся Бак, грохнул пилой оземь, придавил ее коленом и давай дергать по новой.

Отец мерил шагами дорогу.

Бак вскочил на ноги и заорал, чтобы ему дали топор. Я вытащил наш из тягача, и Бак, выхватив его у меня из рук, вскарабкался на насыпь. И как пошел долбить по сосенке толщиной с руку. Деревце сотрясалось при каждом ударе.

Рубить тонкие обледеневшие сосны — все равно что стучать по железному дереву.

Отец перевернул плиту набок, встряхнул — из глушителя на снег вытекло с ложку бензина. Отец достал нож и подтянул регулирующие болты на карбюраторе. Попробовал завести — пила только фыркнула. Он еще чего-то подкрутил — пила затарахтела, но вскоре заглохла. Отец снова достал нож. Дернул стартер, пила заревела. Отец прибавил оборотов, подвернул еще винты и выбрался на обочину. Он кромсал эти деревья налево-направо, словно ломти пирога, оставляя за собой просеку шириной футов в десять. Бак съехал с обочины по снегу и всучил мне топор. Он прямо сиял — будто дело какое великое провернул:

— Папаша-то завел ее, а?

Папа работал легко и управился в два счета, даже не вспотев.

— Чего ты лыбишься, как месяц ясный? — повернулся ко мне Бак.

А я смотрел в небо на падающий снег. Ветра не было, и снежинки неслись к земле отвесно, словно маленькие парашютисты. Я пожал плечами и ответил:

— Снег.

— Да ты же в нем стоишь! — удивился Бак.

Мы с Джеем торчали посреди дороги, пока отец с Баком подгоняли «гуся». Джей весь съежился, сунул руки в рукава пальто и даже не заметил, как из его карманов вывалились мокрые перчатки. Я впихнул их обратно и посоветовал Джею:

— Попрыгай лучше, а то окоченеешь.

— Угу.

И мы с братом стали скакать по дороге вверх-вниз. Джей клацал зубами, а я пытался отогреть ладони под мышками.

Бак на «гусе» вырулил на дорогу и газанул вовсю. Мы с отцом пошли следом, сматывая цепи. Джей поплелся было за нами, но отец велел ему оставаться:

— Иди, полезай в кабину и грейся.

Джей, ни слова не говоря, пошел к тягачу, а мы потащились вверх по склону. Я бы все на свете отдал, лишь бы не волочить эту примерзавшую к рукам цепь. До верха мы добирались полчаса. Времени уже нельзя было терять ни минуты.

— Лебедка-то у тебя не пашет? — заорал отец, втайне надеясь, что ошибается.

— Ну! Резьба полетела! — прокричал в ответ Бак. — Цепляйте пикап, сейчас я его вытащу.

Отец привязал цепь и ругнулся отчетливо:

— Черт побери, как можно без лебедки обходиться? Поверить не могу.

Бак завел мотор, «гусь» дернулся, натягивая цепи и тросы.

— Вытащит, пожалуй, да, пап? — спросил я.

— Вытащил бы, если б гусеницам было еще за что зацепиться, кроме обледенелой земли.

Бак газанул изо всех сил, пикап протащило вдоль обочины фута на два, но как только «гусь» сбавил обороты, машина рывком вернулась на прежнее место.

— Давай еще! — заорал отец, делая Баку знаки руками.

Бак дал задний ход, потом опять рванул вперед, но пикап, вздыбившись, все так же волочился вдоль насыпи. Бак дергал еще раза три-четыре, но все бесполезно. Мы отцепили тросы, прикрепили их по-другому, чтобы Бак попробовал вытащить пикап, двигаясь вверх по склону. Никакой разницы — «гусь» лишь оттащил машину на прежнее место, и все. Как мы цепи ни привязывали — результата никакого.