Трудная полоса - [4]

Внизу, в цехе, и в комнате экономистов прохладно, но когда я вернулась в отдел и села за свой стол у окна, солнце пекло нещадно. Его тепло не вызывало радости, мне было грустно, словно этот свет — не для меня.

— Анна Кирилловна, совсем забыла, вам звонили от Ростислава Гордеевича, вызывают туда на двенадцать.

— Спасибо, Валюша,— говорю как можно мягче, чтобы сгладить впечатление от утренней своей резкости.

Надо пойти к механику, наверное, что-нибудь по техсовету...

Наш механик сидел за своим столом, а в кресле напротив — сухощавый человек с добрым и усталым лицом.

— Проходите, Анна Кирилловна,— голос у Ростислава Гордеевича глуше обычного.— А вот и наша Воронцова, Анна Кирилловна, познакомьтесь — Сергей Петрович Фоменко, представитель треста.

Я пожала руку Фоменко, присела у стола, пока не понимая еще, зачем же меня пригласили. От волнения на листке бумаги черчу крестики, треугольники.

— Наслышан о вас. Ростислав Гордеевич тут целый час вам дифирамбы пел. Но прежде расскажите нам о работе БРИЗа.

Дифирамбы? Что бы это могло значить? Когда-то именно Ростислав Гордеевич уговорил меня приехать в Новоуральск — заведовать будущей лабораторией. По проекту она должна разместиться в здании заводоуправления. Но строительство корпуса законсервировали, и о лаборатории почти все забыли. Но Ростислав Гордеевич остался моим сторонником и союзником и пользовался любым случаем, чтобы доказать необходимость организации лаборатории, пусть временно, в другом месте. Неужели предстоит разговор о лаборатории? Я подтянулась вся при одной этой мысли — во всяком случае, я не выйду из кабинета, пока не выложу товарищу из треста все свои беды. А пока — рационализация... Хоть и не готовилась специально, но отрапортовала быстро.

— Через месяц совещание инженеров БРИЗа, дела у вас на заводе идут неплохо, хотелось бы, чтобы вы выступили...

— Хорошо,— согласилась тотчас, думая только о том, как перевести разговор на лабораторию.

Мне помог Ростислав Гордеевич:

— Сергей Петрович, между прочим, эффект всех наших предложений — капля в море по сравнению с тем улучшением качества, которое могла бы дать гамма-дефектоскопическая лаборатория...

Браво, Ростислав Гордеевич! Я тотчас подхватила — быстро — суть дела. Сергей Петрович слушал, опустив голову, что-то черкал карандашиком на бумаге. Замолчала— он поднял глаза, по-прежнему добрые, по-прежнему усталые, и спросил все тем же ровным голосом:

— Ну, а вы сами, Анна Кирилловна, что сделали, чтобы ускорить пуск лаборатории?

Я глянула на нашего механика. Он стоял, улыбался, очень довольный, и кивнул мне — мол, не робей.

— После того как стало ясно, что строительство корпуса законсервировано на неопределенный срок, мы предложили устроить лабораторию в девятом пролете. Удобно, близко к существующему цеху и к строящейся литейке. Директор, в принципе, дал согласие. Но проект, который у нас был, устарел, не отвечает санитарным нормам, не приспособлен к контролю крупных деталей, а проектировщики категорически отказываются переделать проект. После того как мы обратились в Москву, они как будто дали согласие на переделку, но воз и ныне там.

— Когда вы были у проектировщиков последний раз?

— Год назад,— я немного растерялась и не понимала, куда он клонит.

— Ну, вот видите, год назад... А к нам в трест вы хоть раз приходили со своим делом?

Тут Ростислав Гордеевич бросился мне на выручку.

— Сергей Петрович, я был у механика — вашего предшественника, ходил и к главному инженеру.

Механик из треста кинул на меня быстрый взгляд;

— Скажите, Анна Кирилловна, если бы у вас был источник, вы могли бы уже завтра, скажем, сделать снимки?

Да, он просто не представляет, что такое гамма-дефектоскопия!

— Нет, Сергей Петрович, мне для работы нужна современная, полностью оснащенная лаборатория. А у нас нет необходимых приборов. Нет лаборанта. Когда-то готовили одну девушку, но она уже года два как уволилась.

— Анна Кирилловна, хотите, я скажу, чего вам действительно не хватает? Проекта? Это верно. Но главное — веры и смелости, так, Ростислав Гордеевич? Никто не сомневается, что наука нужна, только новый цех очень трудно рождается, с планом плоховато. Отсюда и равнодушие к лаборатории. Ваше начальство живет одним днем. А нужно смотреть вперед, в завтра. Пока мы требуем план, но качество, качество — вот что главное! А тут уж без науки не обойтись. Ваши приборы нужны. Завтра инженеры-физики будут во всех штатных расписаниях!

Я вспомнила начальника сварочного цеха, как он всплеснул руками: «Вы со своей лабораторией нас без ножа зарежете, завод остановите!» Не выдержала и рассказала об этом разговоре. Сейчас мне это показалось смешным, а ведь тогда не до смеха было. Сергей Петрович улыбнулся:

— Ну вот, это уже хорошо. Настроение ваше мне нравится. Воевать надо весело, иначе непременно тебя побьют. Так что — лады?

Лады — странное, древнее какое-то слово, но оно прекрасно венчает нашу беседу. Впрочем, какой же может быть венец, когда практически мы ни о чем не договорились?!

— И вот еще что, Анна Кирилловна. Слышал я краем уха, что в «Изотопы» завезли источники. Вы сейчас позвоните в магазин — подойдут ли они вам. Как позвоните— сразу сюда возвращайтесь, лады?