Трудная полоса - [2]

— Вам просто повезло: вы живете в таком светлом, славном городе. Сколько я ни ходил по улицам, отовсюду горы видны, — настроение создает...

— Со стороны все выглядит красиво. А люди бегут. Почти все друзья мои поуезжали. Тут у нас как? Сто человек газет начитаются — приезжают, а восемьдесят — чемоданы складывают. — Я торопливо поддерживаю разговор. Кажется, пока говорю, я могу еще сидеть тут со своим стаканом, в котором на самом донышке — один глоток...

Он усмехается:

— Что вы, такой текучести не бывает!

— Еще как бывает! — я говорю излишне громко. Никогда не могу рассуждать спокойно о бедах моего города, моего завода, о своей лаборатории. — Кто уезжает оттого, что учиться негде, кому вечерами скучно, а в основном, потому, что женам работы не находится да детей в садики устроить невозможно. У моего Сережки, например, в группе тридцать пять человек! Вот уехала и волнуюсь.— Я поняла, что меня занесло, осеклась слишком поздно.

Взгляд моего собеседника стал как будто еще внимательнее и добрее.

— Конечно, с ребятами много забот... А сейчас вы в командировку?

— Еду покупать прибор для лаборатории, а лаборатории-то нет! Четыре года живу обещаниями.

Сосед внимательно слушал. А я говорила, говорила...

Это для меня — тот самый разговор, что для шелудивого — о бане. Потому как на стабильном производстве, где главным становится не вал, а качество, моя злосчастная лаборатория давно бы была организована. Мне хочется рассказать ему все-все...

— Непросто это — начинать новое дело,— согласился он, когда я замолчала. — Может быть, вам надо доказывать с цифрами в руках, попросить консультации ученых? Я не физик и не знаю специфики вашего завода. Но я вам расскажу одну историю, которая случилась с моим другом. Он геолог, как и ваш покорный слуга.

В Восточной Сибири, на реке, где много воронок, хотели пускать огромную драгу. Зацементировать воронки и пускать! А он возьми и выскажись против. Решил — по науке. У нас же для многих наука все еще там, за облаками, а она вот как нужна (он даже стукнул ладонью по столу)! Товарищ вооружился цифрами, доказал: нельзя пускать драгу, только машину погубим, река будет вырывать новые воронки, нужно добывать золото другими способами. Дошло дело до увольнения. Ему предложили по собственному. А он не ушел. И сумел-таки убедить, больших ученых привлек, чтобы доказать свою правоту — и драга была спасена. Его после этого еще больше уважать стали...

Пожалуй, это дело — есть в технологическом институте специалисты по дефектоскопии. Как я раньше не подумала обратиться к ним?

Однако официантка уже здесь. Ничего не поделаешь, протягиваю деньги, сдачу слишком быстро она мне подала, но где наша ни пропадала, не пересчитывать же.

— Пожалуйста, что вам? — это рыжеволосая красавица, вся улыбка, обращается к соседу. Мне больше ничего не остается, как встать и уйти. Даже не познакомились. Хотела сказать ему хотя бы «до свидания», но он разговаривает с официанткой. Обидно. Все. Ушла.

Нелепо. Зарекалась искать знакомств, так нет же. Носом тебя, дуру, носом! Человек в ресторан выпить-поесть пришел, а ты к нему со своими исповедями...

Стараясь не шуметь, осторожно вскарабкалась на вторую полку. Уснуть не могу: в ушах еще стоит ресторанный гул. Ишь ты, душу захотела выложить... Долой! Вот обратиться к ученым — идея отличная. Усилием воли отбрасываю нелепый застольный разговор и сосредоточиваюсь. События сегодняшнего дня возвращаются ко мне...

II

Проснулась очень рано... Первый порыв — немедленно вскочить и мчаться на кухню готовить завтрак; часовой механизм, безупречно действовавший все три года моей супружеской жизни, теперь заржавел, и порыв угас сам собой. Сережка позавтракает в садике, а готовить только для себя не люблю. Лежу, не шевелясь, глядя на кусочек зари, бог весть как попавший на это серое, скучное небо. Тороплюсь впитать скупые утренние мазки, запомнить маленькое зеленоватое пятнышко, пока Густые рваные тучи не смяли, а потом и совсем не закрыли робкую красоту.

Когда-то давно, когда мы с Павлом были самыми счастливыми людьми на свете, утренние пробуждения приносили радость. Соскакивала с легкостью, смеясь, расталкивала мужа, и в любую погоду мы пятнадцать — двадцать минут бегали вокруг дома. Потом небольшая психологическая зарядка — самовнушение, какая я молодая, красивая, как здорово у меня получается вce, за что ни возьмусь. И можно на работу, на любимую работу, с которой связаны самые дерзкие замыслы... Счастье корова языком слизнула. Подниматься каждое утро стало пыткой. Заранее сжимаешься оттого, что надо идти на завод, где все посмеиваются над твоей наивной верой в технический прогресс. Ты веришь, как верят в бога! — чудную фразу однажды мне сказали...

— Сережа, Сережа,— я склоняюсь над кроваткой

сына, начинаю на сонного еще натягивать колготки. Мне жаль будить его, поспал бы всласть, но что делать... Какое безрадостное пасмурное утро! Как привычно это постоянное ощущение тягостного безразличия, усталости, которое надо преодолевать только усилием воли. Преодолеваю, улыбаюсь, чтоб мальчишка мой тоже улыбался и шел в группу с радостью.