Тропы вечных тем: проза поэта - [26]

Двое охранников привели Николая и удалились по знаку начальника. Главный психиатр сразу обратил внимание на глаза вошедшего: невероятные глаза!

Разговор был долгий. Профессор задавал вопросы, выслушивал ответы. Некоторые ответы отмечал про себя, не записывая. Вместо записи рисовал чёртиков на бумаге. Среди разных направленных вопросов был такой:

— Николай, вы просили врача воскресить Машу. Помните?

— Помню.

— Вы верите в воскресение из мёртвых?

— Вообще не верю, но тогда верил.

Профессор отметил про себя: «Абстракция проходит».

— А вы следите за мной, — улыбнулся профессор.

— А вы, товарищ профессор, задаёте слишком тонкие вопросы, — ответил Николай. Разговор его утомил. Его глаза временами стали как бы запотевать дымкой. В конце концов он сорвался: — Выпустите меня. Я совершенно здоров!

Профессор спокойно сказал:

— Не могу. Если я выпущу вас отсюда, вы пойдёте под суд за своё преступление. Суд в свою очередь столкнётся с необъяснимой психологической загадкой и направит вас обратно ко мне. Вы понимаете?

— Не понимаю, — глухо сказал Николай, глаза его замутились.

Профессор отметил про себя: «Абстракция не проходит».

— Вы пытаете меня! Вы издеваетесь надо мной! — сорвался опять Николай.

Профессор вздохнул. Налил воды из графина в стакан и придвинул его к Николаю.

— Выпейте и успокойтесь.

Николай поглядел на стакан и отодвинул его в сторону.

— Я не пью. Завязал.

Профессор отметил про себя: «Ложная реакция». Вздохнул и вызвал охрану.

— Пациента в сорок девятую. Принять по форме.

Лица охранников-санитаров многозначительно вытянулись. Сорок девятая — предел, вплоть до побоев и смирительной рубашки. А форма: трусы, майка, шлёпанцы и голый топчан.

Николая увели в сорок девятую. Он расстался с верхней одеждой, лёг на голый топчан и задумался. От ужина отказался: не до того! Надо действовать! Охрана на каждом этаже, все коридоры просматриваются телеглазами. В голове гудело, но мысли работали, как часы. Надо бежать!

А главный психиатр Лигостаев задумался. Необычный случай лейтенанта Румянцева его, рационалиста, поставил в тупик. В истории тонкой психиатрии подобного случая, пожалуй, не было. Надо проверить. Его профессиональные мысли прервал телефонный звонок. Звонила его молодая жена, третья по счёту.

— Додик, твоя Мусенька скучает. Ты обещал приехать домой пораньше.

Пожилой профессор очень дорожил расположением своей молодой жены и ни в чём не отказывал, но тут упёрся.

— Мусенька, не могу. Интересный случай. Я должен над ним подумать.

— Ты должен думать только обо мне, старый хрыч! — И молодая жена бросила трубку.

«Придётся приехать пораньше», — решил профессор, перебирая бумаги на столе. Листки с чёртиками смял и швырнул в корзину. Поднялся и стал обходить больных. Мысли профессора заняла обыденка, и дело лейтенанта Румянцева было отодвинуто на завтра.

Профессор приехал домой. Дверь открылась на его шаги. Молодая жена в распахнутом халатике защебетала:

— Додик, я тебя заждалась и перегорела от любопытства. Даже пожелтела лицом. Рассказывай свой интересный случай. Он не очень страшный?

— Страшнее не бывает. Но во-первых, я голоден.

— Это ничего. Пойдём на кухню. Можешь есть и рассказывать.

— Во-вторых, я хочу заглянуть в старые книги, чтобы кое-что выяснить.

— Это потом, — потащила его на кухню и усадила за готовый стол. — Ешь, гляди на меня и рассказывай.

Он ел, глядел на неё и рассказывал. По ходу рассказа она несколько раз вскакивала от восторга и ужаса.

— Случай необъясним, — закончил свой рассказ профессор, — честно говоря, я не знаю, как мне лечить этого лейтенанта.

— Любовь и смерть! — восторженно шептала Мусенька. — Небесное и земное слились в одном выстреле!

— К сожалению, небесное не по моей части, Мусенька.

— Сухой рационалист! — строго проговорила Мусенька. — Что скажут твои старые книги?

— Сейчас узнаю, — ответил профессор и стал рыться в книжном шкафу.

Через полчаса раздался его голос:

— Нашёл! Вот, читай, — он раскрыл перед ней старую толстую книгу. Мусенька поглядела на жёлтые страницы и уклонилась.

— Додик, перескажи своими словами.

Профессор пересказал забытый случай забытого царского подполковника Коптева и ещё кое-что.

— Фи! — сказала Мусенька. — Выполнение любого желания при умственном расстройстве! Этот случай описал такой же рационалист, как и ты. Провалы в памяти, утрата высокого абстрактного мышления, слабость понятийного обобщения — всё так. Но куда вы денете любовь? Лейтенант утратил логику и слепо исполнил желание жены. Но зачем сердцу логика? Нет, что ни говори, а любовь и смерть всегда были не разлей вода. А умереть от руки любимого — это счастливое желание.

Профессор только развёл руками. А Мусенька вдруг задумалась.

— Бог мой! А почему лейтенант не застрелился? Он должен был застрелиться. Ему нельзя жить одному. Один он будет страдать всю жизнь. Странно, странно.

— После выстрела он сошёл с ума, Мусенька, — подсказал профессор.

— Умница ты моя! — воскликнула Мусенька.

— Давай спать, — сказал профессор.

Когда легли, Мусенька долго не могла заснуть. Ей мерещился невидимый лейтенант с пистолетом в руке.

— Додик! — толкнула она мужа в бок.