Тропою джейрана - [6]

Удрученный, с обидой, защемившей сердце, Хаятолла отошел от дерева, пошел напрямик к высокому зданию, которое приметил издалека и принял за самое главное на этой улице, потому что оно было новее остальных и выделялось ярко-желтой краской и белыми квадратными окнами.

"Не довез... Гостинец не довез! Что теперь подумает обо мне дядя? Что скажет отец? Эх..."

Приметное здание и впрямь оказалось нужным Хаятолле местом. "Департамент газовой промышленности", - прочел мальчик арабскую вязь надписи на табличке под стеклом и, не колеблясь, потянул на себя дверь.

Первый же, кого Хаятолла спросил о своем дяде, отмахнулся на бегу: не знаю. Хаятолла подходил к людям, называл дядино имя и недоумевал, почему в ответ ему лишь пожимали плечами.. У них в кишлаке все знали и про всех. Странно... Может, дядя тут работал недавно и его еще не успели узнать?

- Постой, мальчик, постой, - вдруг окликнули его. - Как, ты говоришь, зовут твоего дядю? Кажется, я припоминаю... Это не с ним случилось несчастье? Не знаешь? А ну-ка пойдем.

Замирая от нехороших предчувствий, Хаятолла поднялся по каменной лестнице на второй этаж и оказался в большой комнате, где на крашеных стенах висели во множестве какие-то картинки и, ласково, нежно жужжа и обдувая лицо, крутился голубой вентилятор на толстой ноге. Усталый светловолосый человек в легкой рубашке и галстуке вышел к мальчику, положил ему на плечо горячую руку.

- Да, брат, с твоим дядей случилось несчастье. У него никого из родни не оказалось, и мы не знали, кому об этом сообщить. Он попал под машину, такая трагедия... А тебе сейчас лучше пойти в провициальный комитет ДОМА*. Там помогут. Обязательно помогут. Людочка, проводите, пожалуйста, мальчика в комитет ДОМА. Он приезжий, города, конечно, не знает, как бы не заблудился.

_______________

* Д О М А - Демократическая организация молодежи Афганистана.

Людочка хотела было взять его за руку, но Хаятолла сердито вырвался, засопел.

- Ну не обижайся, дружок, не сопи, как ежик. Ничего худого я тебе не сделаю, - сказала девушка, старательно и не всегда понятно выговаривая слова. - Я ведь хотела, как лучше, поверь...

Они пришли в дом, окна которого вместо ставней были закрыты от солнца связанными в щиты пучками высохшей верблюжьей колючки. Лестницы тут были деревянными и скрипели под ногами - совсем как дома, в кишлаке, скрипят старые ворота, когда их раскачивает злой ветер "охир заман", на языке дари означавший "конец света".

- Рафик Олим, мы к вам. - Людочка подталкивала впереди себя упирающегося, опустившего голову мальчика.

- Милости прошу. Чаю?

Олим смотрел на новенькие, отражающие свет калоши Хаятоллы, надетые им еще перед входом в департамент, и улыбался.

- Откуда такой богатырь? Чей ты?

Олим, оказавшись не столь уж высоким и грозным, как показалось вначале, понравился Хаятолле сразу.

- У меня... гостинец дядин украли, - высказал он первое, что лежало на сердце и томило грудь. - Теперь отец скажет: "Растяпа! Ничего тебе доверить нельзя".

- Это скверно, когда воруют... - Олим тронул аккуратные, наверняка не колючие усики. - Совсем скверно.

Хаятолла зачарованно уставился на рифленую рукоять оружия, выглядывавшего из кобуры на поясе Олима.

- Калибр семь и шестьдесят две? - спросил он, безбоязненно дотрагиваясь пальцами до потертого металла.

- Он самый. Разбираешься.

Хаятолла хмыкнул. Пуштуны с детства привычны к оружию, что тут удивительного?

- Что за дело привело тебя к нам?

Девушка близко наклонилась к Олиму, зашептала ему на ухо, а пока она говорила, Олим хмурился все больше.

- Понятно, понятно, - кивнул он девушке и отпустил ее, повернулся к маленькому гостю.

- Ну что, будем знакомиться? Меня, как ты слышал, зовут Олим.

- Хаятолла. - Мальчик шагнул ближе, чтобы пожать протянутую руку, сделал шаг и оступился. Он нагнулся, чтобы поправить слетевшую с ноги, немного великоватую калошу, и тут из-под светло-зеленой его рубашки выскользнул амулет, закачался на тонком шнурке.

- Талисман? - Олим кивнул на сердолик. - Можно посмотреть?

Сосредоточенно он разглядывал резное изображение змеи, вставшей на хвост.

- Древняя штуковина. Ты береги ее.

Мальчик убрал амулет под рубашку.

В комнате появился солдат-охранник, поставил поднос с термосом и двумя прозрачными чашками, блюдечком, полным сладостей.

- Пей, не стесняйся. - Олим налил гостю чаю, с удовольствием сам отхлебнул из чашки. - Что же ты теперь намереваешься делать?

- Пойду к дяде.

- Это невозможно. Дяди у тебя больше нет.

Хаятолла отодвинул от себя чашку.

- Все равно я отыщу его дом и буду ждать, когда за мной приедет отец.

- Ты грамотный?

- Умею и считать и писать. Показать?

- Не надо, я верю. А чем ты думаешь здесь заняться? Ну, пока за тобой не приедет отец? Хочешь, я отведу тебя в пионерский лагерь?

Хаятолла насторожился, слегка отодвинулся к двери.

- А что это такое?

- Ну лагерь, где отдыхают пионеры. Где они читают книжки, устраивают игры, смотрят телевизор.

- Телевизор? - Хаятолла как бы пробовал на вкус новое, прежде неведомое слово.

- Тебе сколько лет? Одиннадцать? И ты никогда еще не видел, даже не знаешь, что такое телевизор?.. Ты не обращай внимания на мои слова. Это я так. Электрический свет - и тот далеко не во всех кишлаках, а что уж говорить о телевизоре. До него еще далеко. Но такое время настанет. Непременно настанет. Я в это верю. Знаешь, пойдем-ка сейчас со мной...