Тропой разведчика - [10]

— И часто тебе приходилось ходить в разведку на чужие огороды?

— Бывало…

— Тебе, наверное, и охотиться приходилось? — спросил Ефремов.

— С малых лет.

— Ну и как? Наверное, весь дом пушниной завалил?

— Уток приносил, гусей, куропаток… Лисиц добывал… А когда мне было десять лет, косулю домой принес… А раз в заграничную газету попал — сфотографировал нас с другом один тип. Мы коров пасли, грязные были, а он написал, что мы куски просили возле поезда… Газета была фашистская, на немецком языке. Писали, что нас надо освобождать.

— Давно готовились они нас «освобождать», — сказал старшина Ефремов. — Любыми средствами, не брезгуя ничем. Вот и «освободили» — шрапнелью по ногам. А что это за старый шрам у тебя на плече? Ножом в драке пырнули?

— Нет, товарищ старшина. Это мы ловили бандита, который бежал из лагеря. Он меня из браунинга ранил…

Настал день, когда раненых перевели в общую палату. Уже многое рассказал Сергей своему соседу по койке о своей жизни, о неудачах на фронте, но Ефремов все задавал и задавал новые, теперь уже какие-то странные вопросы.

— По тайге ты много ходил?

— Кто же у нас по тайге не ходит? Там и ягоды, и грибы, и кедровые орехи, и рябчики…

— А блуждать тебе приходилось?

— Случалось… Но по разным приметам я все-таки выходил на дорогу.

— У тебя комсомольские взыскания есть?

— Нет.

— А музыку ты любишь?

— Для чего вам это?

— Надо, Сергей, надо, — сказал Ефремов. — Говоришь, что у немцев больше танков, самолетов, даже ракет, что в блиндажах у них видел духи, шоколад, ром? А заметил, какие марки на пушках, какие этикетки на бутылках? Сын рабочего, комсомолец, патриот испугался грабителей, пал духом. Не понимаешь, какой ты сильный!

Сергей посмотрел на свое худое голое плечо, выступившее из-под больничного халата, и улыбнулся.

— Да, ты сильнее их, храбрее! — привстал Ефремов. — По верному пути шел политрук Решетняк. Только он не успел вывести тебя на твое место в этой войне. Знаешь, где твое место, Сергей? В самой передовой цепи! Тебе надо ходить в разведку.

Многое было сказано в палате госпиталя. Многое доверил Сергей старшине. А тот рассказал ему о себе, о своем нелегком боевом пути. Преподаватель черчения и рисования одной из сельских белорусских школ, коммунист Михаил Александрович Ефремов прибыл на фронт рядовым красноармейцем. Ходил в штыковые атаки. Стал стрелком-автоматчиком. Потом его перевели во взвод разведки. Старшина много раз пробирался со своими бойцами в тыл врага, приносил ценные сведения, доставлял в свою часть «языков».

— Немцы зовут моих солдат «зелеными призраками». Боятся их. И у тебя есть все, чтобы стать разведчиком.

Сергею казалось, что в разведку берут отчаянных людей, ни во что не ставящих свою жизнь, не дорожащих ею. Кто же еще может ходить в самое логово врага, где каждый метр земли просматривается, где горстку людей подстерегают минные поля, где путь преграждают ряды колючей проволоки, блиндажи, траншеи… Были в его роте солдаты, которые, узнав, что разведчики куда-то ушли, скептически говорили:

— За своей смертью отправились.

Да, разведчики 875-го полка редко возвращались из поисков без жертв, без ран. Молодым солдатам зачитали однажды приказ об отдаче под суд командира отделения разведчиков. Дважды он выходил выполнять боевой приказ и дважды докладывал, что передний край обороны противника пройти невозможно, что на каждом шагу отделение встречало минные поля и патрули. В третий раз вслед за этим отделением послали другое. Оказалось, что разведчики даже не пытались переходить линию фронта. Замаскировавшись, они лежали на нейтральной полосе. За обман и трусость строго наказали командира отделения разведчиков.

— Это не разведчики, — нахмурился Ефремов. — Это были совершенно случайные люди в нашем деле. Таким всегда кажется, что нельзя пройти, что они обязательно погибнут. Нет, Сергей, наши разведчики не такие. Говоришь, немецкие лыжники новобранца у вас украли? Подумаешь, подвиг!.. Нетрудно взять в плен человека, который только что прибыл на фронт и никогда не держал в руках винтовку. Его можно было и не связывать, а забить в рот кляп, чтобы не кричал, и вести. А вот среди белого дня преодолеть минные поля, перерезать проволочные заграждения, все разузнать, выведать, бесшумно схватить немецкого офицера, а потом без единой раны вернуться домой — это не всякий сумеет. А в нашем взводе такое бывало. Но разведчики тоже очень любят жизнь, они и воюют за право на хорошую жизнь.

Старшина обводил взглядом белые больничные стены, в его серых сумрачных глазах появлялись искорки.

— Скорее бы вернуться к товарищам, рассказать, как было плохо без них… Слышал, Сергей? Наши сейчас наступают. А разведчики идут впереди, прокладывают пути. Все время впереди… Нам надо далеко-далеко шагать. Пойдешь, Сергей, со мной?

— Пойду, товарищ старшина.

Торжок иногда сильно бомбили, но Ефремов никогда не спускался в подвальное помещение, куда на время воздушных тревог переводили «ходячих» раненых. Старшина подходил к дребезжащим, позванивающим окнам, смотрел в небо, где кружили «юнкерсы», на берег речки, где совсем недалеко от госпиталя стояла зенитная батарея, и внимательно следил за происходящим. Однажды он подозвал Сергея к окну.