Тропик Змеев - [65]

Несмотря на то, что она говорила обиняками, щеки ее покраснели, как свекла, а лицо мистера Уикера застыло настолько, что уже не позволяло сделать вид, будто он ничего не понял. Да, иногда компаньонка вдовы становится для нее не просто подругой, но о подобных отношениях в приличном обществе говорить не принято. Уж не пошли ли обо мне и такого рода слухи?

– Понимаю, Натали, – сказала я. – Ты вольна оставаться со мной столько, сколько захочешь. А если не желаешь ездить со мной в экспедиции…

– Если честно, мне бы хотелось работать, – сказала она. – В определенной области. Но об этом мы можем поговорить и позже.

Будь выбор за мной, я бы куда охотнее поговорила о любой избранной Натали карьере, чем продолжала этот ритуал. Но мулинцы ждали: теперь предстояло высказаться мистеру Уикеру. Мы с Натали хлопнули в ладоши, остальные последовали нашему примеру, и у меня не осталось ни единого повода мешкать.

– С чего бы это начать… – со вздохом сказал мистер Уикер.

– О боже, – невольно охнула я, еще раз порадовавшись тому, что мы говорим по-ширландски. – Неужто все так плохо?

Мистер Уикер с силой провел ладонью по лицу.

– Нет, не в этом дело. Просто у нас с вами как-то не вошло в привычку откровенничать друг с другом, не так ли?

С этим трудно было не согласиться.

– Это уж точно, в Выштране мы не любили друг друга. Я презирала вас за низкое происхождение, что с моей стороны было сущим чванством, и сожалею об этом. Но еще меня возмущало, что вам как мужчине нет нужды доказывать свое право на участие в экспедиции. Вы были человеком знающим, и этого оказалось довольно. А вот мне пришлось ехать, держась за фалды мужа.

– Не убедись лорд Хилфорд в вашей пригодности, никакие фалды вам бы не помогли, – сказал мистер Уикер. – И этого я поначалу не разглядел. Но даже после того, как вы показали, на что способны… Нет, я не хочу сказать об эрле ничего дурного; все это время он был ко мне безмерно великодушен. Но прочность моего положения оставляет желать лучшего. Я каждый день чувствую необходимость доказывать, чего я стою, и ему, и всему миру, и слишком много времени тревожился о том, что… – тут он умолк, очевидно, почувствовав, что откровенность его зашла дальше, чем предполагалось. Однако отступать было некуда, и он закончил начатое: – О том, что мое место можете занять вы.

– Но вы обладаете столькими знаниями, которых не хватает мне! – изумленно воскликнула я.

– Да, но вы… Вы его забавляете. Нет, не подумайте, я нисколько не хочу преуменьшить ваши заслуги, но лорд Хилфорд обожает шокировать общество, и ему нравятся те, кто делает то же. Между тем мой взлет, напротив, был основан на осторожности: как бы чем не оскорбить тех, без чьей благосклонной помощи не обойтись… Возможно, для эрла я хорош как ассистент, однако в протеже ему не гожусь.

Да, говоря по-мулински, мы ни за что не углубились бы в такие дебри.

– Время от времени, – заговорила я, – я задаюсь вопросом: кто из нас сталкивается с большими трудностями? Леди порой может стать исключением из правил, если она достаточно благородна – по крайней мере, моего происхождения оказалось довольно, чтобы достичь того, чего я достигла до сего дня. Вам же от собственного происхождения избавиться нелегко. Но я думаю, что со временем ваши выдающиеся работы откроют вам путь в Коллоквиум Натурфилософов – туда, пусть и нечасто, принимают выходцев из вашего класса. А вот женщин не принимали и не примут никогда. Выходит, есть на свете двери, открытые для вас, но наглухо запертые для меня.

Впервые в жизни Томас Уикер смягчился настолько, что от души улыбнулся мне.

– Не взять ли их приступом вместе?

– По-моему, великолепный план, – сказала я, протянув ему руку, и он пожал ее – крепко, как пожал бы руку мужчине, а не даме. Чистосердечная прямота этого жеста вызвала на дальнейшую откровенность и меня. – Вы… вы ведь не имеете видов на брак со мной, правда?

Мистер Уикер захохотал.

– О господи, конечно, нет! Не примите за оскорбление, но…

– Нет, я ничуть не оскорблена. И, если уж на то пошло, я не имею ни малейших намерений выходить замуж во второй раз, – со вздохом я разжала пальцы, вернула руку на колени и уставилась на нее, словно на нечто из ряда вон выходящее. – Я многое отдала бы за то, чтобы Джейкоб был жив, но, поскольку он мертв… вдовам живется намного свободнее, чем женам. Хотелось бы, пожалуй, упрочить финансовое положение, но что кроме этого может принести мне новый муж?

– Он мог бы стать отцом вашему сыну, – заметил мистер Уикер.

Эти слова немедля разбередили старую рану. Конечно, маленький Джейкоб вовсе не заслужил, чтобы о нем думали как о ране, но это было так, и я, ослабленная болезнью и этим ритуалом, больше не могла притворяться, будто все иначе. Плечи мои дрогнули, как будто что-то – смех, рыдания, или крик – отчаянно рванулось наружу.

– Сын… О господи, что мне с ним делать?

– О чем вы?

И слова потекли – вначале медленно, затем все быстрее и быстрее, пока не слились в целый потоп.

– Как я могла рискнуть отправиться сюда, имея сына? Конечно, немногие зададут этот вопрос мужчинам, отправляющимся за границу, оставляя дома сыновей – ведь об их сыновьях позаботятся матери. Но даже вдовец не навлек бы на себя и десятой доли того осуждения, что обрушилось на меня. Останься его сын сиротой, все вокруг будут гладить мальчика по головке и восхвалять храбрость его отца. А вот если погибну я, Джейкобу предстоит расти, зная, что его мать – бесчувственное и безумное создание, получившее то, чего заслуживало.