Тропик Змеев - [64]

Я начала с извинений перед общиной.

– Мы явились сюда не помочь вам, как братья, но ради того, чтобы побольше узнать о драконах. Мы хотим передать эти знания нашему народу… – тут я опомнилась, остановилась и поправилась. – Я хочу передать эти знания моему народу. За то, что я узнала нечто, чего не знают остальные, меня станут больше уважать. Но вас, обладающих этими знаниями, уважать не станут, потому что вы – другой народ, а я собиралась выдать ваши знания за собственные, хоть это вы помогли мне получить их. По отношению к вам это нечестно, и я прошу простить мою вину.

Наши хозяева хлопнули в ладоши, прогоняя прочь выраженное словом зло. Затем заговорила Акиниманби:

– Меня раздражала твоя несмышленость, Регуамин. Да, ты старалась, но ты ведь – как ребенок: тебе постоянно приходится указывать, что нужно делать, и отчего ты можешь пострадать. Это прибавило мне забот, – она накрыла голый живот ладонью, сложенной в горсть. – Но теперь я ношу ребенка, а, обучая тебя, научилась обучать собственного сына или дочь. Не следовало мне на тебя злиться.

Я послушно хлопнула в ладоши, но щеки мои так и вспыхнули от стыда. Еще бы: ведь я была повидавшей мир путешественницей, натуралисткой, и даже начала считать себя неустрашимой, хоть это чувство и порядком пострадало в последнее время! Однако Акиниманби, назвав меня несмышленым ребенком, исключительно ловко поставила меня на место.

За ней заговорил Мекисава:

– Мой брат ушел в другую общину, потому что не хотел жить рядом с тобой. Я не видел его с тех самых пор, как поднялась вода. Не раз подумывал навестить его, но не хотел оставлять Акиниманби, а она не хотела оставлять тебя. Наконец я настоял на своем, и она согласилась, но, пока нас не было, с тобой случилось много бед. Будь она здесь, могла бы предотвратить их. Но из-за меня ее с тобой не было. А еще я злился, что из-за тебя не вижусь с братом, и что ты отнимаешь у жены столько времени. Прости меня за это.

Затем настал черед деда и бабки Акиниманби, а за ними высказались и остальные мулинцы. Опыт оказался крайне познавательным: как выяснилось, прожив среди них все эти месяцы, мы все еще не вполне представляли себе эффект нашего присутствия. Из-за нашей готовности пусть и неумело, но участвовать в общих трудах, к нам относились с терпением, но неумелость наша обременяла остальных куда сильнее, чем мы думали. И это, очевидно, явилось для мистера Уикера и Натали таким же откровением, как и для меня. Конечно, ритуал был затеян не ради них – ведь это не они якобы подпали под власть злых чар, но организован он был так, что никто из нас не мог не заметить своих ошибок.

Фадж Раванго, не желая говорить лишнего при мулинцах, высказался просто:

– Ты дала обещание, – сказал он. – Ты еще не исполнила его. Если ты намерена его сдержать, думаю, колдовство тебя не постигнет. Но если в душе ты не желаешь этого, колдовства не миновать.

Обещание, данное оба… Намерена ли я сдержать слово? Этого я и сама не знала. Не стоило давать обещаний так слепо: по сути, я обещала добыть для Анкуматы то, что принадлежит другим людям, не понимая, насколько оно для них ценно. Конечно, я не теряла надежды найти решение, узнав больше, но – что, если надежда не оправдается? Чем тогда поступиться: словом, данным оба, или долгом перед теми, кто сейчас рядом?

Когда очередь дошла до Натали, она несколько замешкалась и оглядела сидевших у костра.

– Я… Пожалуй, я не смогу высказать все это на вашем языке. Это будет нелегко.

Но Дабумен только махнул рукой.

– Твои слова – для твоей сестры и для духов. Они тебя поймут.

Сознаюсь, это принесло мне немалое облегчение. То, что могли сказать друг другу мы, ширландцы, могло быть сказано только друг другу – пусть и в присутствии мулинцев. Обрадованная не меньше, чем я, Натали заговорила по-нашему:

– Если честно, даже не знаю, что и сказать. Я думаю, скрывать, что тебе плохо, с твоей стороны было чистым идиотизмом. Но, кроме этого, мне не за что обижаться на тебя, а вот благодарна я тебе за многое.

– Твой отец с этим не согласился бы, – с иронией откликнулась я. – Думаю, если уж кому-то и захотелось бы проклясть меня, то ему – в первую очередь.

Натали пожала плечами.

– Если хочешь, извинись перед ним, но не передо мной. Да, пожалуй, такая жизнь не для меня – мне слишком не хватает удобной постели, – однако она придала мне достаточно мужества и, наверное, независимости, чтобы начать жить той жизнью, какой хотелось бы.

– Это какой же? – с любопытством спросила я.

Натали покраснела и искоса взглянула на мистера Уикера.

– Я… помнишь, что я говорила перед отъездом из Ширландии? О том, к чему у меня нет интереса?

Румянец на ее щеках направил мою память в нужную сторону. Ей не хотелось, чтобы ее касался мужчина.

– Да, помню.

– Пока мы жили в Атуйеме, я обнаружила, что жены одного мужа порой… очень близки друг другу. И время от времени задавалась вопросом: уж не этого ли мне хотелось бы? Но я… э-э… Скажем так, я проверила эту гипотезу, и она не подтвердилась. Да, женское общество доставляет мне немалое удовольствие, но ничего… э-э… большего мне, честно говоря, не хочется.