Тропик Динозавра - [44]

Вечером следующего дня над юрами бушевала гроза. Она была так далеко, что мы без опасений легли спать под открытым небом, устроившись в сухих песчаных выемках. После полуночи начало накрапывать, и все решили укрыться под «старом». Я откладывал переселение, пока дождь не превратился в ливень. К этому времени лучшие места были уже заняты. Я улегся под радиатором, но на голову капало. Тогда я протиснулся подальше и лег навзничь, касаясь моста головой и стирая с него масло, которое за ночь расплылось по всей пижаме. По голове все время что-то тюкало, приходилось сползать с матраца и передвигать его. Наконец я укрыл лицо курткой и успокоился.

В различных точках долины нам все же удалось найти несколько подходящих экземпляров. Самым интересным из них был полный скелет небольшого хищного, когда-то бегавшего на двух ногах динозавра метрового роста, а также скелет пресмыкающегося, которого мы не смогли определить здесь, на месте.

До возвращения в лагерь мы непременно хотели извлечь найденную Тересой тазовую кость панцирного динозавра диаметром в тридцать сантиметров и ломали голову, как это сделать. Снаружи не обнаружилось почти никаких повреждений, однако внутри кость была ветхой и грозила рассыпаться в руках при попытке приподнять ее. К счастью, она хорошо впитывала клей, разведенный водой. Оставалось только просушить ее. День был пасмурный, с оловянного неба постоянно моросило. Мы применили метод, к которому консерваторы обращаются крайне редко: выкопали вокруг кости канавку, разложили в ней костер из мелких веточек караганы, чтобы выпарить воду. Под влиянием тепла тазовая кость через час затвердела настолько, что ее можно было поднять без опаски. Она лишь немного закоптилась от дыма.

Самолет не прилетал в Гурван-Тэс уже целых три недели. Писем все не было. Явился «Радиочеловек» и развеял наши надежды. Зато он пригласил нас в клуб поиграть в пинг-понг. Нам не очень-то хотелось, но Пэрлэ настаивал — пришлось идти.

Не успел я оглянуться, как уже стоял с овальной ракеткой в руках против незнакомого монгола, прыгающего по другую сторону стола с нахмуренным лбом и чрезмерно блестевшими глазами. Слишком сильное желание выиграть оказалось для него пагубным. Под тяжестью взглядов множества зрителей он то и дело терял очки, хотя играл лучше меня. Зная, что дружеские чувства к нашей группе ничто не сможет так подогреть, как мой проигрыш, я не старался выиграть. Однако мой противник так медленно восстанавливал свободу движений, что все-таки проиграл. Я передал ракетку Пэрлэ.

Мне казалось странным соперничество, которое возникает у только что познакомившихся людей. Потом я понял, что другого просто и быть не может. Даже дружеская беседа — не что иное, как соперничество. Ее цель — показать себя с лучшей стороны, захватить преимущество над собеседником. «Может сыграем?» Спортивная или светская игра с ее ритуалом условной борьбы как нельзя лучше способна удовлетворить стремление людей закрепить отношения преобладания и подчинения. Вместо того чтобы подавлять это желание, человек удовлетворяет его с помощью различных игр. Бьет по шарику или мячу, побивает карты, уничтожает пешки. В этой системе партнер не является объектом атаки, он лишь тот, кто обеспечивает вам волнующие мгновения. Особенно если вы выигрываете.

Мы довольно рано покинули Гурван-Тэс, надеясь к вечеру добраться до лагеря, но на половине пути заметили две юрты — кто-то вспомнил о баранине. К усадьбе приближалось стадо, подгоняемое женщиной. Мы подошли, из юрты высунул голову хозяин, одетый по степному обычаю так, будто вот-вот отправится в путь: в дэли, застегнутом доверху, туго перепоясанный желтым шарфом, в сапогах. Оседланная лошадь стояла под веревкой, натянутой между двумя жердями. Мы с Пэрлэ присели в тени юрты и завели разговор о дом, о сем.

Блеск солнца ослаб, лучи пожелтели, краски степи сгустились. В усадьбе пахло навозом. Ветер утих, и в тишине резко раздавалось мычание верблюжат в стаде. Привязанные веревками к колышкам, вбитым в землю, они плакали, обратясь на восток. С еще не проколотыми носами, в намордниках из плетеного волоса, с длинными ногами и огромными карими глазами, обрамленными пушистыми ресницами, они больше походили на плюшевые игрушки, чем на животных. Верблюжатам было по нескольку недель, двигались они скованно, механически переставляя ноги.

Напротив стада, спиной к юртам сидела трехлетняя девочка. Ее не привлек шум мотора. Разговаривая сама с собой, она смотрела на верблюдов, на степь позади них и дальше, на фиолетовую гору Хугшу. Время от времени она набирала в обе руки песок и подбрасывала его. Затем снова сидела тихо, задумчиво, неподвижно глядя на этот единственно знакомый мир, не ощущая его тяжести, уверенная и спокойная.

Я понял, почему так волнуются верблюжата, когда из-за холмов, покрытых похожими на сердечник листиками нитрарии, показались верблюдицы и врассыпную, не торопясь и покачивая головами, стали приближаться к своим детенышам. Первая из них без тени колебания миновала нескольких верблюжат и подошла к своему дитяти, которое уже издали рвалось к ней, перебирая ногами. Она подставила бок, верблюжонок страстно и нетерпеливо ткнулся мордочкой ей под брюхо и принялся жадно сосать.