Тропик Динозавра - [23]

6

Утомительные поиски костей, часы, проведенные на четвереньках. Мы чувствовали себя уставшими. Целый день поисков давал иногда один череп млекопитающего, несколько черепов ящериц, немного разрозненных костей. Найти что-нибудь становилось все труднее, даже Зофье и Тересе, которые до сих пор могли похвастаться наиболее обильными сборами. Вся территория уже была истоптана, везде виднелись следы ног и ударов молотка. Мы пришли к заключению, что наступило время перебраться на новый плацдарм, в Хэрмин-Цав, который был уже известен находками останков динозавров. Можно было надеяться разыскать там и млекопитающих.

Хэрмин-Цав находился в шестидесяти километрах к юго-западу от нашего лагеря. Погода стояла отличная, казалось, лето уже наступило. Днем жарко, до тридцати градусов, и два вечера подряд термометр показывал двадцать один градус. Решив, что перемена неслучайна, мы даже натянули над столами тент, чтобы есть в тени. Едва закончили эту операцию, с равнины надвинулась желтая мгла. Над ней столбами разрастались тучи табачного цвета. Солнце превратилось в белесый кружок. Ураган обрушился на лагерь и заполнил палатки пылью. Всю ночь он хлопал брезентом с таким шумом, что никто не сомкнул глаз. Уже видавшая виды, круглая, похожая на юрту палатка Циприана с угрожающим треском начала рваться. После полуночи Циприану пришлось свернуть ее и перейти в кухонный домик. Невы-спавшийся, он на следующее утро за завтраком повествовал о своих ночных злоключениях, как бы слегка разозленный, но не тем, что вообще произошло, а тем, что это произошло в несогласованное с ним заранее время.

Кроме него, от погоды больше всех страдал Анджей. Человек, любящий во всем порядок и систему, он ничего так сильно не жаждал, как размеренной жизни. Тем временем бури опрокидывали палатки, путали часы завтраков, обедов и ужинов, нарушали весь распорядок дня. Самое скверное, это, не давало ему необходимого, по его мнению, времени для работы с коллекцией ящериц, ежедневного основательного осмотра и перетряхивания своих ящиков и рюкзаков. Анджей твердо знал, где что находится. Конечно, для коллекции, которой он заведовал, такая аккуратность пошла на пользу, а мы могли быть уверены, что она упакована и описана наилучшим образом. Анджею предстояло заняться научной обработкой этого собрания, и он радовался: черепа и скелеты сыпались, как из рога изобилия.

Тридцать первого мая небо с утра было чистым. До десяти часов мы трудились на погрузке «стара». Грузили лагерное оборудование, провиант, бензин. Везти все это собирались Зофья, Тереса, Войтек, Томек, Эдек и я. Сначала к центру впадины, к источнику Наран-Булак, который выходил на поверхность у самой вершины холма и не высыхал в течение всего лета. Вода шла сюда под давлением из более отдаленных мест, расположенных выше, пробиваясь сквозь слои складчатых пород.

К источнику я отправился по узкой полоске луга вверх по склону холма. Родник бил хрустальной струей. Рядом, за изгибом хребта, на пологом склоне стояли две юрты, а возле них — небольшое стадо верблюдов, связанных друг с другом веревкой. Первая юрта была пустая, из второй вышел монгол в полном облачении: запахнутом дэли, в сапогах, всегда готовый отправиться в путь.

— Сайн байн уу? — спросил он, не дожидаясь моего приветствия. — Все в порядке?

— Сайн! — ответил я. — Сайн байн уу?

Мы немного поговорили, он уже знал о приезде нашей экспедиции в котловину, от глаз аратов трудно скрыться.

— Яс, — сказал монгол. — Кости, — и повел рукой вокруг.

Значит, и он знал, что мы ищем. Гобийские пастухи с незапамятных времен считали останки динозавров, которые находили довольно часто, костями драконов. Хорошо зная анатомию домашних животных, поскольку любой из них с детства разделывает коз и баранов, они не считали окаменелости созданием неживой природы, которые случайно приобрели форму скелетов животных. Они хорошо различали назначение костей, узнавали лопатку, ребра, позвонки, челюсти, кости стопы. Беда была только с размерами. В этой стране никто не видел животных, раз в сорок превосходящих по величине барана, возможно, кроме слонов в каком-нибудь караване, идущем из Китая. И чтобы не оставить факта без объяснения, они — не без помощи лам — поверили в легенду о крылатых драконах, носившихся в воздухе высоко под облаками. Чудовища порождали грозы, сражаясь друг с другом и издавая громоподобное рычание. Побежденные падали на землю и погибали. Миф был тем более правдоподобен, что благодаря ему можно было объяснить природу грозы и грома, наводящих страх.

Мы слушали этот рассказ со снисходительной улыбкой. А между тем что-что, а снисхождение в этом случае было совершенно неуместно. Объяснение, придуманное несколько сот лет назад, было на удивление рациональным для своего времени. Особенно это становится ясно, если сравнить его с представлениями об окаменелостях, распространенными в те времена в Европе: наши предки считали их обычными камнями, форма которых — чистая случайность, или, в лучшем случае, останками людей-великанов. Монголы же не сомневались в том, что это кости животных. Для них скелет, лежащий среди песков, воспринимался как скелет. Что тут удивительного, что они поселили живых обладателей скелетов в воздухе, у себя над головой, раз уж никогда не встречали их на земле, в своей степи?