Трое сыщиков, не считая женщины - [14]

Турецкий с некоторым удивлением посмотрел на Антона Владимировича:

— Здоров же ты, брат, обобщать. Откуда только у тебя такие агентурные сведения? Я-то как раз считаю, что каждый случай необходимо рассматривать индивидуально. Только сейчас, Антон, дело в другом. Скажу тебе как физическое лицо физическому лицу: в подобных ситуациях родственники — это самая последняя версия. Когда ничего другого уже не осталось, когда стоишь у последней черты. И знаешь почему?

— Потому что их искать не нужно, — подумав, ответил Антон.

— Молодец! Возьми с полки пирожок. Действительно, искать не нужно, они никуда не денутся. Поэтому, майор, постарайся подкрасться с другой стороны.

— С какой?

— Ишь ты шустрый выискался, скажи ему с какой! Думай, Петька, думай, как говорил Чапаев…

Антон в самом деле задумался, сильно наморщив лоб и почесывая затылок. При этом он продолжал размышлять вслух:

— Конечно, Андрей Владиславович — боевой генерал, человек крутого нрава. Прошел Северный Кавказ и Косово. Враги у него со всех сторон. Покушение произошло в Москве.

— Давно он в Москве живет?

— Три года. Нужно докопаться, кому это выгодно.

— В принципе, ты прав, — одобрил Турецкий. — Я имею в виду, насчет выгодно. Только в наши дни появился еще один распространенный мотив. Мне кажется, его породила излишняя доступность огнестрельного оружия. Я имею в виду месть. Вроде бы никакую материальную выгоду преступник при этом не преследует, только рискует. И вот из-за какой-нибудь мелкой обиды стали часто стрелять, несоразмерная месть или, как пишут журналисты, неадекватный ответ. С таким явлением я уже черт знает сколько раз сталкивался. Этот фактор, друг ситный, тоже необходимо учесть.

— Вы хотите сказать, что действовал кто-то из подчиненных? — уточнил Плетнев.

— Бывших или нынешних.

— Получается, генеральша того же мнения. Когда она на меня окрысилась, то кричала, что все думают о своей карьере. А генерал-лейтенанту, мол, подобное отношение к службе претит.

— Давай для простоты будем называть его потерпевшим.

— Одним словом, дала понять, что среди военных имеются обиженные потерпевшим.

— Кричала, говоришь, да? Вообще-то, с ней нужно поподробней потолковать. Не на ходу и не в коридоре госпиталя. Целесообразно посидеть где-нибудь… — Александр Борисович запнулся, подбирая нужное слово, — в располагающей для беседы обстановке. Госпиталь — слишком мрачно, агентство — официально. Разве что приличное кафе, рангом повыше «Фортуны»… и то неизвестно, какие соседи окажутся рядом, вдруг она застесняется посетителей. Лучше всего, безусловно, дома. У Свентицких, разумеется. Ты после сегодняшнего изящного знакомства явно туда не вхож.

— Может, вы возьмете Наталью Викторовну на себя? — вкрадчиво произнес Плетнев. Он надеялся, что размягченный алкоголем «важняк» согласится на его предложение, однако тот в ужасе замахал руками:

— Окстись, милый! Чур тебя, чур! Я инвалид третьей группы, хожу с палочкой, мне пошатнувшееся здоровье не позволяет заниматься делами повышенной сложности. Найди кого-нибудь другого, Щеткина, например. А сам ты, раз уж засветился у Натальи Викторовны, попробуй поговорить со своими бывшими коллегами, из окружения потерпевшего. Хотя черта лысого они что-нибудь скажут. Они там все так вымуштрованы, что рот раскрыть боятся.

— Помнится, Константин Дмитриевич говорил, что у вас есть знакомый в военный прокуратуре.

— Это он, наверное, Санаева имел в виду. Да от него толку как от козла молока. Серега человек с большими закидонами — каждое сказанное мне слово воспринимает как собственную измену Родине. И потом, Антон, в данном случае моих знакомых не тронь, своих заводи. Я уже отработанный пар, инвалид. Хочешь стать следователем, требуется постепенно создавать собственную агентуру. Это как штык. Скажи, с кем у тебя сохранились приличные отношения из окружения генерал-лейтенанта?

Антон опять задумался, потом сказал:

— Я был в приятельских отношениях с полковником Юшиным, замом Свен… потерпевшего по строевой. По-моему, он уволился по инвалидности…

— Прямо как я, — вставил Турецкий. — Он что — пожилой?

— Нет, ему тогда сороковник стукнул. Я подробностей не знаю, может, ранение. Нужно поговорить с ним.

— Поговори, друг мой. — Александр Борисович поудобней устроился на диване — повернулся на правый бок, явно намереваясь заснуть. — Опять же Щеткина возьми. У него, в отличие от нас с тобой, в кармане солидная «корочка» имеется.

— Еще есть единственный свидетель покушения.

— Водитель-то? Ну, во-первых, этот свидетель не у нас, а у военной прокуратуры, во-вторых, он мало что видел. Все, Плетнев, отбой. Пора отправляться в гости к сопикову и храповицкому.

Он закрыл глаза.

— К генеральше все-таки нужно сходить. Только она меня выгонит поганой метлой, как пить дать…

— И ты по-прежнему предлагаешь совершить эту опасную акцию мне? — не открывая глаз, спросил Турецкий. — Мне? Старому больному человеку? Инвалиду третьей группы, который без посторонней помощи не способен подняться на крыльцо? Маразматику, у которого так дрожат руки, что он не способен с расстояния 100 метров попасть белке в глаз?.. Послушай, Плетнев, иди ты к черту! Не мешай спать типичной развалине. Не буду я заниматься этим темным делом. Не буду я работать в «Глории». Можешь так и Меркулову передать. И генеральному прокурору. А также сообщить всем средствам массовой информации. Как нашим, так и зарубежным…