Трое на один стул - [3]

– Может быть, – хмыкнул Вулф. – Вскрытие проводилось?

– Нет, нет, что вы. Боже упаси!

– Оно должно было стать первым шагом, но теперь без полиции уже ничего не сделать. До захоронения вскрытие можно было объяснить медицинской необходимостью, а для эксгумации потребуется решение властей. Если я правильно понял, вы хотите, чтобы я провел расследование и сделал вывод относительно целесообразности обращения в полицию.

– Именно так, все верно, – энергично закивал Файф. – Скандал нам не нужен. Мы не хотим, чтобы пошли всякие слухи…

– Этого мало кто хочет, – сухо заметил Вулф. – Но вы должны отдавать себе отчет в следующем: нанимая меня, вы сами можете спровоцировать скандал. Вы, несомненно, понимаете, что если я обнаружу свидетельства грязной игры, то не в вашей власти будет решать, скрывать их или предавать огласке. Я не стану прятать улики, указывающие на убийство, если таковые найдутся. Если в результате моего расследования окажется, что вы сами совершили преступление, то я вправе буду действовать так, как сочту необходимым.

– Конечно. – Файф попытался изобразить улыбку, и у него это почти получилось. – Я ведь знаю, что никакого преступления не совершал, и сомневаюсь, что преступление вообще имело место. У моего брата Пола слишком буйное воображение. Вы захотите встретиться с ним, как я понимаю, и он тоже этого захочет.

– Я захочу встретиться со всеми, – угрюмо пробурчал Вулф. Работа. Он ухватился за соломинку. – Учитывая обстоятельства, я вынужден попросить об авансе в знак честности ваших намерений. Скажем, чек на тысячу долларов.

Попытка была не такой уж безнадежной, ведь у заведующего кафедрой английского языка с двумя подростками на иждивении могло и не оказаться лишней тысячи, и тогда сделка не состоялась бы. Однако Файф даже не думал сбивать цену. Он, правда, глотнул воздуха, услышав цифру, и потом еще раз, когда вынул чековую книжку с ручкой и выписал чек. После того как он поставил свою подпись, я поднялся, принял протянутый мне чек и передал его Вулфу.

– Дороговато, – произнес Файф, не жалуясь, а просто констатируя факт, – но ничего не поделать. Иначе Пол не успокоится. Когда вы планируете встречу с ним?

Вулф глянул на чек и положил его под пресс-папье – кусок иссохшей древесины, которым однажды человек по фамилии Дагган проломил своей жене череп. Потом Вулф посмотрел на настенные часы. Оставалось двадцать минут до четырех часов, а это время его ежедневного визита в оранжерею.

– Сначала, – сказал он Файфу, – я должен поговорить с доктором Булем. Вы сможете пригласить его сюда к шести часам?

На лице Дэвида отразилось сомнение.

– Ну, я попробую. Ему придется ехать из Маунт-Киско, и он занятой человек. А нельзя ли как-нибудь без него? Он констатировал смерть, и репутация у него отменная.

– Без него проводить расследование невозможно. Я должен увидеть его до того, как займусь остальными. Если он сможет прибыть сюда к шести часам, договоритесь, чтобы другие участники подъезжали к половине седьмого. Я имею в виду ваших брата и сестру, а также мистера Таттла и мистера Эрроу.

Файф изумленно уставился на Вулфа.

– Ради бога, только не Эрроу! – запротестовал он. – Да он и не согласится. – Файф замотал головой. – Нет. Его я звать не буду.

Вулф пожал плечами:

– Тогда я сам его приглашу. К тому же… Да, так будет лучше. Дело может затянуться, а я обедаю в половине восьмого. Если вы сумеете устроить так, чтобы доктор Буль был здесь к девяти часам, тогда приводите остальных к половине десятого. Таким образом, если понадобится, мы сможем задержаться. В нашем распоряжении будет целый вечер. Кое-что мы с вами, мистер Файф, могли бы обсудить прямо сейчас, например, ту ситуацию, которую вы застали в апартаментах после возвращения из театра, а также примирение вашего брата Бертрама с родственниками. Но у меня назначена встреча, а кроме того, все это можно будет обговорить во всех деталях сегодня вечером. А пока дайте, пожалуйста, мистеру Гудвину адреса и телефоны тех, кто имеет отношение к делу.

С этими словами Вулф наклонил свое необъятное туловище вперед, дотянулся до перочинного ножа и стал осторожно водить им по оселку. Поскольку его прервали посреди процесса, Вулф был намерен во что бы то ни стало закончить начатое.

– Я ведь описал ту ситуацию, – сказал Файф более резким тоном, – и даже не стал скрывать, что, возможно, Пол остался в апартаментах с целью приударить за сиделкой. Его методы ухаживания за женщинами я нахожу совершенно неприемлемыми. Как я уже говорил, он вспыльчив.

Подушечкой большого пальца Вулф вдумчиво проверял остроту лезвия.

– И почему вы считаете нужным обсуждать примирение Берта с родней? – поинтересовался Файф.

– Потому что вы употребили это слово. – Вулф продолжил заточку. – Раз речь идет о примирении, значит была ссора. Возможно, это направление не имеет отношения к делу, но то же самое верно и в отношении большинства направлений в любом расследовании. Все это вполне может подождать до вечера.

– Это давнее дело, – нахмурился Файф, и резкость в его голосе снова сменилась настороженностью. – И вероятно, оно-то как раз имеет отношение к делу, поскольку частично объясняет позицию Пола. А еще, я полагаю, мы крайне чувствительны к любому намеку на скандал. Для нас пневмония – щекотливая тема. Двадцать лет назад от пневмонии скончался наш отец, однако полиция подозревала, что его убили, да и не только полиция. Он лежал в спальне на первом этаже нашего дома в Маунт-Киско, и дело было в январе. Однажды разразилась сильная метель, а кто-то открыл в его спальне два окна и оставил их распахнутыми на всю ночь. В пять часов утра я застал отца уже мертвым. На полу намело сугробы высотой почти с фут, снег был даже на кровати. В ту ночь за отцом присматривала Луиза, но она крепко спала на диване в соседней комнате и ничего не слышала. Полагали, что кто-то подсыпал снотворное в горячий шоколад, который она выпила в полночь, но доказательств не нашли. Окна не были заперты на щеколду, то есть их могли открыть и снаружи – скорее всего, так и было. Мой отец занимался недвижимостью и был довольно жестким дельцом, так что в округе имелись люди, которые… гм… которые недолюбливали его.