«Трое на качелях» и другие пьесы - [24]

Шрифт
Интервал

Моя визитная карточка… Будет настроение, звоните…

Капитан. Спасибо. Не могу ответить тем же. Сотрудникам специальных служб визитки запрещены. Но в телефонной книге я есть: капитан Бигонджари, Эс-Эс.

Профессор. СС?!

Капитан. Спецслужба. Так что звоните. Научу в карты играть!


Оба смеются.


Капитан. Выйдем через мою дверь?

Профессор. Нет, я через свою.

Капитан. Тогда до свидания! И всего вам доброго.

Профессор. И вам того же!


Выходят, каждый в «свою» дверь.

Короткая пауза и на сцену вбегает Промышленник. Он в панике. Полетает к телефону, хватает трубку, пробует набрать номер… В трубке тишина.


Промышленник (бьет кулаком по телефону, крича). Алло!.. Алло!!.. Черт бы вас всех побрал! Аллооооо!


Открываются две других двери и на пороге останавливаются Профессор и Капитан, они тоже не в себе.


Промышленник (обводя их взглядом). Дверь моего подъезда… не отрывается…


Профессор и Капитан с обреченными лицами молча кивают.


Медленно гаснет свет.

Конец

Постскриптум

Указание о выходящей в зал двери в «четвертой стене», редко принимается во внимание многочисленными постановщиками пьесы, которые размещают все три двери на сцене. Такое единодушие должно было бы убедить меня отказаться от этой идеи и переписать начальную авторскую ремарку, но я предпочитаю оставить все, как есть, учитывая глубинный замысел комедии. Тем не менее, оставляю за будущими ее режиссерами право поступать в соответствии с их постановочным замыслом.


Решение с люком из той же области, что и «четвертая стена». Но и оно не пользуется популярностью у абсолютного большинства режиссеров, которые выводят Уборщицу/Уборщика на сцену через одну из существующих дверей, включая дверь ванной комнаты. На мой взгляд, использование люка, наряду с тремя ударами деревянной палки является данью уважения древнему «театру масок». Но наиболее понравившийся мне вариант я видел в спектакле в Аахене, где четвертый персонаж оказывался уже стоящим на сцене, как только на ней вновь вспыхивал свет в начале четвертой картины.


Что касается загадочного четвертого персонажа пьесы, то он может быть сыгран как актрисой, так и актером. В оригинальной версии комедии он мужчина, и в этом случае пьеса вписывается в концепцию «Ста сюжетов итальянского театра». Решение с актрисой мне представляется уступкой театральной косности и лености, ибо игра женщины более выигрышна на мужском фоне, и действительно почти во всех виденных мною постановках реализуется именно этот вариант.

По мнению автора – допускаю, что оно что-то да значит – вариант с актером более точен, поскольку – это четвертая классическая маска (Дзанни) комедии дель арте, каковой и замысливалась эта пьеса. Хотя, как я уже говорил, женщина в этой роли смотрится более театрально и живописно и ее присутствие на сцене более «модулятивно». Хотя есть большая вероятность того, что она может быть принятой за Мадонну, тогда как роль четвертого персонажа намного глобальнее.

Как бы то ни было, оба решения с «полом Бога» не представляют большой трудности для текстуальных изменений. Достаточно внести кое-какие «гендерные» правки.

Так что в мужском варианте текст будет выглядеть так:

Четвертая картина

Отступ в конец третьей картины: люк распахивается, из него вылетает половая тряпка, затем щетка и старая сумка. Промышленник падает на колени. Вся троица в оцепенении не спускает с люка глаз. Затем из люка. Затем из люка появляется лестница, по которой с ведром в руке спускается неряшливо одетый человек в выцветшем поношенном комбинезоне и в заляпанной бейсболке на голове. Замечает нашу троицу, которая, с изумлением пялится на него.


Уборщик. О!.. Привет!..

Профессор (после паузы, осторожно). Здравствуйте.

Уборщик. Мне тут надо порядок навести… (Огладывается по сторонам). Где бы я мог воды налить?

Капитан (галантно, с готовностью). Простите?..

Уборщик. Сортир у вас где?

Капитан (показывает рукой на дверь в ванную комнату). Там.

Уборщик (с ведром в руке идет в ванную). Надо ж так пол изгваздать! (Проходя мимо Промышленника). Сейчас мыть буду, так что штаны берегите! (Скрывается в ванной).

Промышленник (поднимаясь с колен и прижимая руку к сердцу, опускается в кресло). Вы его видели?.. Это кто?

Капитан. По-моему, здешний уборщик.

Профессор. Судя по всему, да, вне всякого сомнения, это уборщик.

Промышленник. Вы обратили внимание на его слова? «Мне тут надо порядок навести!»

Капитан. А что в этом особенного? Он же уборщик!

Промышленник. Нет, все не так просто!.. Эта фраза может означать очень многое… (С пафосом многозначительно повторяет). «Мне тут надо порядок навести!»

Капитан. Но он не так все произнес, она ж не актер какой. Он просто сказал: «мне здесь надо порядок навести».

Промышленник (цитирует): «И придет судить живых и мертвых…»

Профессор. Уборщик?!

Капитан (хмыкнув). О, Господи!

Промышленник. Тссс!

Капитан. И чем эта фраза произвела на вас такое впечатление? Ну, сказал он (передразнивая Промышленника): «мне надо здесь порядок навести». Зато сразу же после спросил: «где у вас сортир?»

Промышленник. Вот именно! (Продолжает цитату из Библии): «И придет судить живых и мертвых… и выметет вон…»

Капитан


Еще от автора Луиджи Лунари
Трое на качелях

«Просторное помещение, похожее на элегантный салон роскошной фирмы, гостиничный холл или нечто подобное. В глубине помещения широкое окно, выходящее на город. Кресла, бар-холодильник, удачно отделанный под интерьер, столик с журналами, служебная конторка или стойка – чье-то рабочее место. Три входных двери: одна боковая справа, другая боковая слева, третья – воображаемая, расположена на просцениуме и обращена к зрительному залу. Четвертая, которую тоже хорошо видно публике, ведет в ванную комнату с туалетом.


Маэстро и другие

Открывается номер небольшим романом итальянского писателя, театроведа и музыкального критика Луиджи Лунари (1934) «Маэстро и другие» в переводе Валерия Николаева. Главный режиссер знаменитого миланского театра, мэтр и баловень славы, узнает, что технический персонал его театра ставит на досуге своими силами ту же пьесу, что снискала некогда успех ему самому. Уязвленное самолюбие, ревность и проч. тотчас дают о себе знать. Некоторое сходство с «Театральным романом» Булгакова, видимо, объясняется родством закулисной атмосферы на всех широтах.