«Трое на качелях» и другие пьесы - [18]

Шрифт
Интервал

Капитан. Первый? Так это тоже был он. Никто не ответил, вот он и перезвонил.

Профессор. Он вам лично так сказал?

Капитан. Нет, но это же логично.

Промышленник. Не вижу никакой логики.

Капитан. Люди часто перезванивают, когда не дозвонятся с первого раза.

Промышленник. Это был не он! Не он!

Капитан. Простите, вам откуда это знать? Вы же не снимали трубку.

Промышленник. Невозможно ошибиться два раза подряд!

Капитан. Да? А как же Евангелие, где говорится, что самый святой из всех

святых ошибается семь раз на дню?

Промышленник (распаляясь). Да, но ошибиться можно случайно. Человек случайно набирает тройку вместо четверки или девятку вместо восьмерки. И если он перезванивает снова, вероятность одной и той же ошибки минимальная. Он, конечно, может ошибиться и еще раз, но вряд ли попадет дважды в одно и то же место. Чтобы набрать номер правильно есть только один способ – правильно его набрать, а вот ошибиться при наборе – бесконечное множество.

Капитан. Как вы сказали? Чтобы набрать номер правильно есть только один способ – правильно его набрать…

Промышленник. И великое множество способов сделать ошибку. Так оно и есть!

Капитан. Простите, но ваше утверждение – полная чушь! Если бы было так, как вы говорите, люди постоянно ошибались бы с набором номера. А они в абсолютном большинстве случаев, попадают туда, куда надо.

Промышленник. Господи! Как он меня достал!!

Капитан. Профессор, скажите вы: я не прав?

Профессор. Не могу сказать… Я в технике не разбираюсь. Я преподаю литературу.

Капитан. Ладно, если сейчас он перезвонит, мы его об этом спросим.

Профессор. Пить хочется. (Подходит к бару-холодильнику). Выпьете что-нибудь?

Капитан. Нет, спасибо.

Профессор (Промышленнику). А вы?


Промышленник не отвечает. Он сидит, прижимая руку к сердцу и жадно хватает воздух открытым ртом. На коленях телефонный справочник.


Синьор!.. Что с вами? Вам плохо?


Профессор и Капитан бросаются к нему, чтобы помочь.


Капитан. Быстро… быстро… ему надо что-то быстродействующее!

Профессор. В ванной, кажется, есть аптечка с лекарствами.

Капитан. К черту лекарства! В баре должен быть коньяк! Коньяк – всем лекарствам лекарство!

Профессор. Но в холодильнике не было конь… (Замирает на полуслове, бросается к холодильнику, и достает оттуда бутылку коньяка и рюмку).

Капитан. Синьор!.. Синьор!.. (Протягивает ему рюмку с коньяком, налитым Профессором). Наполеон. Пять звездочек! Выпейте. Он вас мгновенно приведет в чувство.

Промышленник. Нет… нет…

Профессор. Что с вами случилось? Приступ?

Промышленник (едва шевеля языком, тычет пальцем в телефонную книгу). Здесь… в книге…

Профессор. И что в ней вас так потрясло?

Промышленник. Список… телефонов…

Капитан. Удивительное дело! В телефонной книге список телефонов!

Профессор. Это телефонный справочник Сингапура?


Капитан утвердительно кивает головой.


И в чем дело? Что такого необычного вы нашли в телефонном справочнике Сингапура?


Не в силах вымолвить ни слова, Промышленник с гримасой ужаса, несколько раз бьет себя в грудь указательным пальцем правой руки.


Капитан. Вы? И что?

Промышленник (чуть-чуть отдышавшись). Я!.. Там я! Понимаете?.. В телефонной книге Сингапура – я! Мое имя, моя фамилия… В Сингапуре…

Профессор (помахивая рукой перед глазами Промышленника). Вы бредите?

Промышленник (взрываясь). Какой, к дьяволу, бред! В сингапурской телефонной книге – мое имя и фамилия!

Профессор. Успокойтесь, не нервничайте так… Это безусловно совпадение…

Промышленник (трагическим тоном). Увы, профессор! Это не совпадение. Это доказательство!

Капитан. У вас случайно нет дома в Сингапуре… или квартиры? Нет? Так о чем вам беспокоиться?

Промышленник. Это доказательство, профессор! И это вовсе не телефонная книга Сингапура! Это последняя жестокая шутка кого-то, кто издевается над нами… Это список имен… на день, на неделю или на месяц… А имена… смотрите, англичане, французы, немцы…

Профессор. А что удивительного? Как известно, в Сингапуре кто только не живет! Крупный интернациональный мегаполис….

Промышленник. Да прекратите вы, ради Бога1 Помолчите! Все, кто упомянут в сингапурском списке, это те… кого уже нет ни в одной другой части света… Потому что их больше не существует… они все мертвы, понятно? Они умерли! И я среди них я! Я!!


Капитан забирает у него книгу, отходит в сторону и листает ее.


Капитан (с торжествующей улыбкой). Ну, конечно! И чего так пугаться!

Смотрите, здесь есть даже тип, с такой же фамилией, как у меня!


Промышленник с горькой усмешкой закрывает глаза. Профессор подскакивает к Капитану и буквально вырывает книгу у него из рук.


Профессор. Ну-ка, дайте посмотреть! (Лихорадочно листает книгу, бормоча под нос). Саппонаро… Саппонаро… с двумя «п»! Саади… Сабянин… Савонарола… Сенсанс… Нет! Саппонаро здесь нет! (Склоняется к Промышленнику, трясет его за рукав). Так что, успокойтесь… еще не вечер… Вы слышали? Меня в списке нет!

Капитан (забирает у него книгу, не спеша листает ее). Как вас зовут, профессор?

Профессор. Меня? Витторио. А что?

Капитан. Витторио… Витторио… А то! Вот и вы! Витторио Саппонаро, с двумя «п»… Ошибка редакторов, перепутали имя и фамилию… Видали? Нет проблем, каких бы не могла решить армия! Без всяких ваших институтов-университетов!


Еще от автора Луиджи Лунари
Трое на качелях

«Просторное помещение, похожее на элегантный салон роскошной фирмы, гостиничный холл или нечто подобное. В глубине помещения широкое окно, выходящее на город. Кресла, бар-холодильник, удачно отделанный под интерьер, столик с журналами, служебная конторка или стойка – чье-то рабочее место. Три входных двери: одна боковая справа, другая боковая слева, третья – воображаемая, расположена на просцениуме и обращена к зрительному залу. Четвертая, которую тоже хорошо видно публике, ведет в ванную комнату с туалетом.


Маэстро и другие

Открывается номер небольшим романом итальянского писателя, театроведа и музыкального критика Луиджи Лунари (1934) «Маэстро и другие» в переводе Валерия Николаева. Главный режиссер знаменитого миланского театра, мэтр и баловень славы, узнает, что технический персонал его театра ставит на досуге своими силами ту же пьесу, что снискала некогда успех ему самому. Уязвленное самолюбие, ревность и проч. тотчас дают о себе знать. Некоторое сходство с «Театральным романом» Булгакова, видимо, объясняется родством закулисной атмосферы на всех широтах.