Трое - [52]

— Если тебя интересуют подробности, приходи на собрание, на будущей неделе, послушаешь отчет…

— Сочинение Неделева на свободную тему! — вставляет Колманов.

— И ваши аплодисменты! — холодно добавляет Иван.

Оба морщатся. Их задели за живое.

— Слушайте, — говорит Иван, — мне не хотелось бы вас обидеть, пусть лучше мы останемся друзьями! Но вот, не успели мы встретиться, как сразу же разошлись! Извини меня, Колман! — Иван подает ему руку.

— Сигма! — восклицает Колман. — Ты не похож на себя! С тобой что-то сделали в казарме! Уж не командиром ли ты стал? Или пуля задела и твои мозги?

В Колманове хорошо то, что он быстро отходит.

— Только одно хотелось бы мне знать, — спрашивает Иван. — Все, что вы мне сказали — правда?

— Все! Даже мало мы тебе сказали! Спроси других!

Робкий стук в дверь. Заглядывает красивая женская головка.

— Что вам угодно? — сухо спрашивает Колманов.

— Товарищ директор… — с тихой торжественностью в голосе произносит она.

— …Профессор, доктор, инженер Хаджикостов! — добавляет Бенчев.

— …приглашает… — продолжает секретарша директора.

— …товарища… — говорит вместо нее Бенчев.

— Дойчинова! — заканчивает совсем смутившаяся секретарша.

— Ну, Сигма, поправь орден и иди! — разводит руки Колманов. — Скажи ему, что не имеешь ничего против, чтобы он подарил твою плитку своей супруге, а взамен дал бы тебе обещанный аппарат для определения поверхностного напряжения.

Секретарша исчезает в коридоре. Иван следует за нею. Со стен на него смотрят лики великих ученых: Менделеев, Ньютон, Эйнштейн, Жолио Кюри…

— Смотрят на нас! — произносит он вслух. — Все смотрят на нас!

«Ну, как ты себя чувствуешь, дорогой? Вот он прекрасный, желанный мир, о котором ты мечтал! Вот оно, подлинное содержание большой жизни, к которой ты так страстно стремился! Есть ли в ней место для той первозданной природной простоты, которая, как ты веришь, лежит в основе всех человеческих взаимоотношений? Где наконец, то прекрасное, что люди во всем мире называют социализм? Где оно, обязательное содержание нашей современности? Ведь новое здание только напоминает о нем! Еще не поздно свернуть с этого пути! Есть еще время выбрать себе тихий, уютный уголок и замкнуться, зажить спокойной беспечной жизнью! Не хочешь? — В таком случае тебе предстоит приятная встреча с директором!»

Хаджикостов стоит за письменным столом своего роскошного кабинета. Он застыл в монументальной позе, словно его фотографируют — выдающийся ученый в рабочей обстановке.

Сквозь тонкую паутинку занавесей пробивается ровный матовый свет, холодно блестят зеленые листья кактусов, блестит черная политура письменного стола, блестят стекла книжного шкафа, блестят золотые буквы книг, блестит абажур, блестит ярко-красный ковер.

Академическая строгость и изысканность. Научная внушительность и роскошь. Здесь не болтают попусту, сюда не проникают сплетни и клеветнические измышления — здесь царит нечто торжественное, непостижимое для обыкновенного человеческого ума.

— А, Дойчинов! С приездом! — Хаджикостов резко поворачивается, огибает стол, четким уверенным шагом выходит на круг в центре ковра и величественно подает руку.

Хаджикостов высок, атлетического сложения. Он очень хорошо выглядит в свои пятьдесят пять лет — здоровый цвет лица, живые блестящие глаза, иногда полные энергии и страсти. Волосы расчесаны на безупречный прямой прибор. Наиболее частое выражение лица — злая ирония. Взгляд его:

надменно недоступный, или

надменно презрительный, или

надменно снисходительный.

Осанка директора дополняет общее впечатление — полное сознание чувства собственного превосходства.

— Здравствуйте! — говорит Иван, пожимает поданную ему руку и сразу же садится в указанное ему директором кресло.

Хаджикостов с той же торжественностью возвращается на свое место, напоминая собою статую, поставленную на колеса. Садится, и по привычке, которую он приобрел, будучи непременным членом в президиумах различных научных собраний, и заседаний, кладет руки на стол.

— Ваш командир, — говорит он звонким резким голосом, — написал мне очень хорошие вещи о вас! Я испытал гордость за ваш подвиг, потому что вы достойно защитили авторитет научного работника! А сегодня это особенно важно! Радуюсь и вашему счастливому возвращению! Мы всегда видели в вашем лице добросовестного, прилежного молодого человека. Перед вами открывались хорошие перспективы. Думаю, что сейчас они будут еще более благоприятными! Может быть, кое-что вы позабыли, однако в армии вы приобрели такие качества, как мужество, дисциплинированность, а это очень важно. Думаю, что мы вправе рассчитывать на вас.

Если бы Иван не был уверен в том, что он говорит с глазу на глаз с директором в его кабинете, то наверное бы подумал, что находится на собрании. Хаджикостов говорит громко и внушительно.

Его взгляд останавливается на Иване, словно он хочет проверить какой эффект произвели его слова. Не этот взгляд может быть отнесен к третьей разновидности — надменно снисходительному. Слепой взгляд.

— Должен вам сказать, — продолжает он тем же тоном, — что, несмотря на значительное число кандидатов и их бесспорные способности, несмотря на давление извне и внутри, нам удалось сохранить ваше место, и, по решению ученого совета, вы можете сразу же приступить к работе!